Наступила весна, последний снег стаял, в лесу запахло зеленью, водой и цветами. Листья уже не шелестели под ногами, и, если удавалось найти твердую почву, можно было двигаться совершенно бесшумно. Падала густая тень, яркий свет не раздражал глаз, и, выбравшись из траншеи, я хорошо представлял себе, в каком направлении двигаться дальше.
Три ночи я изучал этот маршрут, прокладывал себе дорогу через мины, которые установили сербы, чтобы укрепить свои позиции с востока. Сербы верили в надежность этих маленьких югославских контактных мин, чувствовали себя в безопасности. Это облегчало мою работу. Нужно было перейти линию фронта, и если я не подорвусь, то они меня не заметят. Я знал каждый дюйм своего пути, так как обследовал его прошлой ночью, и лишь однажды пришел в замешательство, когда наткнулся на небольшой камень. Минное поле я преодолел без затруднений.
Я собирался разведать обстановку в районе молочной фермы примерно в шести милях за линией сербского фронта, в течение ночи я должен проникнуть на ферму и вернуться назад, отследив все перемещения людей или скота и выбрав надежную дорогу, чтобы не подорваться на мине. Я прислушивался к каждому звуку. Шаги, речь, кашель. Врага мог выдать огонек зажженной сигареты или даже запах дыма. Но здесь курили почти все, и это могло сбить с толку. Когда двигаешься в темноте, каждый нерв напряжен. Постепенно ты привыкаешь к опасности.
Хорошо, когда тебя окружает ночь. Во время дневного бодрствования между молитвами мы с Рашидом много говорили, размышляли, потом снова говорили. Я многое узнал от Рашида о Кувейте, Палестине и Пакистане. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что Рашид узнал от меня о Канзасе еще больше.
Кроме Рашида, мне не с кем было поговорить. Моджахеды, собиравшиеся вокруг Цазина, были в основном арабами и турками, двое — из Пакистана и Ирана. Они почти не говорили по-английски и не доверяли мне. Да и у меня не оставалось времени общаться с ними. Некоторые оказались хорошими бойцами, но большинство — не очень. Они были одержимы жаждой убийства и носили на голове зеленые повязки на манер Рэмбо. Рашид понимал, что у меня с ними разное представление о джихаде. Вскоре он изучил меня достаточно хорошо, чтобы помочь найти свою дорогу в жизни.
Рашид исполнял роль буфера между мной и другими моджахедами. Мы в любой момент могли перерезать друг другу глотки. Разные культуры. Разные средства борьбы во имя Аллаха. Мы слишком много времени провели рядом со смертью и были готовы убивать. Если бы не Рашид, я просто убил бы моджахеда, который забрал мой нож. Но Рашид удержал меня, успокоил, а потом этот человек просто не вернулся.