Весь следующий час провожу, балансируя на краешке дивана. Колени плотно стиснуты. То сжимаю руки, то разжимаю, то начинаю нервно их потирать. Сидеть спокойно выше моих сил. И тут мы слышим, как к дому подъезжает машина, и видим на стене бледный отсвет фар, когда она разворачивается. В ту же секунду вскакиваю с места и стремительно распахиваю дверь. Роберт, раскинув руки, бежит навстречу по дорожке и что-то кричит. Но я проношусь мимо него. Сейчас мне не до Роберта. Я тороплюсь к моим малышам.
Не хочу расставаться с детьми ни на минуту. Пусть все спят в одной комнате, а я лягу на полу перед дверью и никого к ним не подпущу. Не могу насмотреться на двух моих мальчиков, целую теплые лобики. Спящие, они похожи на невинных ангелочков. Потом тихо перехожу в комнату Жасмин. Дочка поняла — что-то случилось. Как я ни старалась, но, подбежав к машине и прижав к себе детей, не сумела сдержать слез. К счастью, сейчас Жасмин крепко спит, прижав к щеке Лотти. Опускаюсь на колени возле ее кроватки и осторожно убираю волосы с лица.
— Сладких снов, милая, — шепчу я.
За спиной не раздается ни единого звука, но чувствую, что за мной наблюдают. Поворачиваю голову и вижу около лестницы силуэт Роберта, обрамленный светом бра. Лицо в тени, но точно знаю — он улыбается. Роберт разворачивается и спускается обратно вниз, туда, где ждет Филиппа. Оставлять детей не хочется, но понимаю, что придется.
Конечно, Филиппа отнеслась ко мне по-доброму, однако продолжает задавать каверзные вопросы — причем большая часть адресована не Роберту, а мне.
— Оливия, ваш муж утверждает, что предупредил вас о том, что уезжает с детьми на выходные. Может быть, вы просто забыли?
Роберт делает обеспокоенное лицо, будто мое состояние внушает ему тревогу. Пристраивается рядом со мной на диване, но я встаю и отхожу. Даже смотреть на него не хочу. Роберт поворачивается к Филиппе с самым что ни на есть пристыженным видом, точно извиняясь за мое отвратительное поведение.
— Как я могла забыть? Он сказал, что повезет их в пиццерию, — чеканя каждый слог, цежу я сквозь стиснутые зубы.
— Дорогая, — произносит Роберт. Подходит, садится на подлокотник кресла и начинает гладить мои волосы. Так и тянет оттолкнуть его руку, но боюсь, что тогда Филиппа точно примет меня за неуравновешенную. — Ты же сама собрала их вещи. Неужели не помнишь? Откуда мне знать, что нужно двухлетнему ребенку?
Снова вскакиваю и встаю напротив электрического камина, который мы никогда не включаем. Страх и паника сменились обжигающей яростью. Поворачиваюсь к Роберту и, устремив на мужа испепеляющий взгляд, тычу ему в лицо дрожащим указательным пальцем.