— Твое имя?
— Асмик Агбалян.
— Кто приказал тебе совершить убийство?
— Никто. Это было мое решение.
— Ты знала, кем является человек, которого ты посмела лишить жизни?
— Да. Несколько лет назад он выгнал нас с матерью из дома и забрал себе наше имущество.
— Откуда ты пришла?
— Я жила в небольшом селении в горах.
— Его название?
— Этого я не могу вам сказать.
— Где твоя семья?
— У меня никого не осталось.
— Где ты взяла кинжал?
— Сняла с пояса мертвого человека.
— Ты еще не знаешь, женщина, что полагается за убийство правоверного! — Джафар аль-Сулами повысил голос. — Почему ты решила это сделать?
— Потому что нет ничего страшнее беспомощности, невозможности что-либо изменить в своей жизни, ничего не значить в этом мире, — ответила Асмик.
Малик внимательно разглядывал женщину, совсем недавно бывшую поразительно красивой, а главное — живой. Джафар аль-Сулами тоже смотрел на нее. Под глазами черные тени, волосы свисают неряшливыми прядями, рубашка изодрана и сквозь прорехи видна обнаженная грудь, а на ней — кровоподтеки. Мужчина злорадно усмехнулся.
— Вижу, ты уже испытала ласку наших воинов. Поверь, это только начало!
— Господин, — наклонившись, шепнул хаким, — эта женщина не в себе.
— С чего ты взял? — резко произнес Джафар, раздосадованный тем, что допрос ни к чему не привел. — Она отвечает вполне разумно, просто не хочет говорить правду.
— Она сказала правду. Большего вы от нее не добьетесь. Она ничего не боится, ей все равно.
— Посмотрим! — раздраженно бросил Джафар и махнул рукой. — Уведите!
Хаким не выдержал и прибавил:
— Она мертва. Загляните в ее глаза!
— Вы догадались? — Асмик повернулась к Малику и улыбнулась такой улыбкой, от которой у видавших виды мужчин похолодела душа. — Да, я умерла. Вы можете делать со мной все, что хотите: я ничего не чувствую!
Ее увели и заперли в одной из башен крепости под надежной охраной двух воинов. Когда Джафар аль-Сулами доложил правителю о результатах допроса, тот ответил:
— Попробуйте еще. Если ничего не получится, прикажем казнить. Разобьем голову камнями на площади.
Через несколько дней молодой хаким Малик ибн Муслим отправился в предместье Исфахана, где жили ремесленники и низшие слои городского люда. Здесь можно было встретить арабских воинов, но знать сюда не заглядывала, и едва ли кто-то из соплеменников узнал бы Малика.
Он миновал базар под сенью многочисленных навесов и нерешительно вошел в один из темных, пропитанных сладковатым, дурманящим запахом виноградного вина кабачков.
Подбежавший мальчик-слуга быстро вытер деревянный стол и дрожащим голосом спросил гостя, что ему надобно. Араб сказал, что хочет выпить вина. Пророк строго-настрого запретил этот грех, но если Аллах позволил Малику увидеть то, что он увидел, то должен разрешить и то, что поможет ему забыться. Сегодня ему не помогли бы ни зеленый чай, ни ароматный кальян.