— О чем ты разговариваешь с Гунсунем? — начал Витим с безобидного вопроса.
— О многом. О жизни в России, наших детях, русской погоде. Но чаще всего о Китае.
— Насрать мне на твой Китай. Меня интересует, кто работает на Гунсуня?
Вопрос китайца слегка удивил. Вряд ли он знал многим больше, чем сообщалось в местных СМИ. Зачем было его хватать, бить? Тут какая-то ошибка.
— На Гунсуня работает много людей. Одни пекут хлеб, другие развозят его по магазинам, третьи занимаются управлением.
— Ты мне не пудри мозги! Я тебя про других людей спрашиваю, которые охраняют твоего дружка.
— Я о них очень мало знаю, только то, что почти все они русские.
— Врешь, урод! Вы кучу времени базарили с Гунсунем, он должен был хоть раз проговориться.
— О чем?
— Это ты мне должен сказать. А если память у тебя хреновая, мы ее сейчас освежим. Давайте, пацаны.
Братва действовала традиционно, по старинке. С китайца содрали одежду, уложили на живот и прижали к спине раскаленный утюг. Бедняга заорал от чудовищной боли. Витим склонился над ним:
— Ну как, начинаешь вспоминать?
— Я ничего не знаю, вы меня напрасно мучаете. У нас с Шаном совсем другие разговоры.
— А ты подумай. Время у нас есть, электричество тоже. Даю тебе маленький шанс избавиться от мучений.
Но все мысли китайца вытеснил животный страх. Он с ужасом смотрел на человека, держащего утюг, и вздрагивал при его малейшем движении. Витиму надоело молчание пленника и он подал знак. Вновь по комнате разнесся запах горелой плоти и отчаянный вопль китайца.
— Ори сколько влезет, здесь никто не придет тебе на помощь. Лучше вспоминай, целее будешь.
И китаец вдруг вспомнил. Возможно, пытки на самом деле обостряют ум и память. Да, Шан однажды проговорился. Потом он сильно пожалел об этом, но тогда ему надо было с кем-то поделиться своими проблемами. И сказано-то было совсем ничего, вскользь, о неких соотечественниках, прикрывающих бизнес Гунсуня силовыми методами.
Пленнику отчаянно не хотелось выдавать своего друга, и он решил придумать другую версию, но для этого требовалось время, а Витим, утомленный очередной паузой, зло бросил своему костолому:
— Давай!
— Я, кажется, вспомнил! — тут же воскликнул китаец.
— Погоди, — остановил Витим человека с утюгом и повернулся к пленнику. — Давай, выкладывай.
— Как-то Шан мне сказал о людях, приехавших из Китая. Этим людям поручалась любая грязная работа, которая могла понадобиться Гунсуню.
— Кто они такие, где живут? — напористо спросил Витим.
— Я не знаю. Шан потом сильно жалел даже о тех нескольких фразах, которые у него вырвались. Просто в тот момент ему очень хотелось выговориться.