Поскольку организовать подобие собственной организации Николаю не хватило духу, он время от времени примыкал то к одной, то к другой партии, на конкретный момент больше всего соответствовавшей его интересам.
— За кого ты голосовал, сосед, если не секрет?
— За Холстова.
— У! Он же ренегат, сторонник полумер, вечно колеблющийся и готовый сотрудничать с правящей партией. Очень сомнительная личность.
— Лучше его нет. Или ты нашел? За кого хоть сам будешь голосовать?
— За Холстова.
— Погоди. Ты же сам только что сказал, будто он вечно колеблющийся сторонник полумер и как там еще… вот, ренегат.
— Согласен. Но лучше его, как ты правильно заметил, нет. А у меня есть принцип, я никогда не голосую против всех. Если человеку дана возможность выбирать, надо использовать ее целиком, а не на зачеркивание всех кандидатов. Слышал выражение: «Поступай так, как бы ты хотел, чтобы поступили с тобой»? Сейчас я отдаю голос за человека, и надеюсь, что когда придет мое время, человек отдаст голос за меня.
— Придет ли оно, твое время?
— Обязательно придет. К этому подталкивает логика развития общества. Доступ к сырью — не только легкая кормушка, но и рассадник проходимцев. Когда природные богатства окажутся в руках народа, шелуха отсеется, и останутся только настоящие бизнесмены — умные, грамотные, инициативные люди. Под их руководством общество совершит скачок к качественно более высокому уровню жизни.
— А задуманная тобой передача навсегда избавит мир от коррупции, — улыбнулся Глеб.
— Зря смеешься. Говорят, что коррупция, как и проституция, неистребимы. Но это сказки. Достаточно создать необходимые условия, атмосферу гласности и дать время.
— Кстати, насчет времени. Ты так увлекся, что можешь опоздать.
Николай машинально глянул на часы.
— Да, я понимаю, у тебя есть занятия поинтереснее, чем слушать меня. Хорошо, я пойду. Но если мы встретимся на этом же месте лет через десять, ты, как честный человек, сам признаешься, что я был прав.
В маленьком зале собралось восемь человек. Их безукоризненные костюмы, а, главное, властные манеры выдавали в них людей, привыкших руководить, отдавать приказы и жестко наказывать провинившихся.
И на самом деле это была верхушка радикального крыла китайской компартии. Люди собрались разного возраста и происхождения. Старейшим был председатель шанхайского горкома, самым молодым — глава большого сельскохозяйственного района. В сравнении этих двух людей виделась мудрость партии, ее умение просчитывать свои действия на несколько шагов вперед. Опасно было назначать руководителем бурно развивающегося, рвущегося к чистому капитализму Шанхая человека молодого, творческого, с не до конца устоявшимся мировоззрением. Он, чего доброго, мог увлечься, соблазниться мишурой общества безудержного потребления и уклониться от строгой, идеально выверенной партийной линии. Человека преклонных лет, члена партии с какого-то мохнатого, как вымерший мамонт, года трудно было сбить с истинного пути громадами небоскребов, чудесами техники и разными соблазнами красивой жизни. Да что там трудно? Невозможно. Очень правильно говорят — старую обезьяну нельзя обучить новым фокусам.