Сила волн давала себя знать все более широкими и крутыми размахами судна. Элли то повисала на поручнях мостика, как на трапеции, то наваливалась всем телом на ложившийся почти горизонтально релинг. Балабуха приказал протянуть леера, чтобы люди ходили не выпуская из рук опоры.
В один из особенно свирепых ударов волны, когда все силы Элли были поделены между старанием не быть оторванной от релинга и желанием посмотреть, что делается на палубе, над ее ухом раздался добродушный голос капитана:
— Купаешься, коза? Ничего, держись… — Голос Балабухи доходил до нее словно по испорченному телефону — далекий, чужой. Но и этих слов было достаточно, чтобы она почувствовала, что не одинока в этом бесновании воды и ветра. И тут же ее накрыло с головой. Когда волна отхлынула, Балабуха погладил Элли широкой рукавицей по спине. Она подняла к нему побагровевшее от ветра и ледяной воды лицо.
— Погляди, что делается внизу. Если нужно — прикажи боцману заняться палубой. Выйдем из-за прикрытия Моржового, — еще крепче ударит… — кричал ей в ухо капитан.
И видя, как она, подгоняемая в спину ветром, заскользила вдоль мостика, весело крикнул вслед:
— Держись, коза!
Балансируя на скользкой палубе, Элли ощупью нашла дверь и изо всей силы рванула ее к себе, стараясь преодолеть сопротивление ветра. Дверь поддалась, на Элли пахнуло светом и сухостью хорошо прогретого корабельного нутра. Но, прежде чем она успела опомниться, дверь вырвалась из рук и с треском ударилась о стальную стенку надстройки. В следующее мгновение что-то с оглушающей силой толкнуло Элли в спину. Вместе с каскадом воды она влетела в коридор и больно ударилась о противоположную переборку.
Сквозь боль и звон в голове Элли отчетливо сознавала, что прежде всего нужно вернуться к двери и затворить ее. Иначе створку оторвет и вода будет вливаться в коридор во все время рейса. Когда она обернулась, то увидела, что несколько матросов уже держат непослушную дверь, готовясь захлопнуть ее, как только вода вытечет из помещения обратно на палубу накренившегося судна.
Человек десять матросов сидели на корточках вдоль коридора, готовые по первому зову выскочить на палубу. Дымились трубки. Элли отыскала глазами боцмана, позвала его кивком головы и пошла к выходу на полубак.
Палуба встретила их ревущей тьмой, сквозь которую в первую минуту ничего нельзя было рассмотреть. Цепляясь за леер, перебегая от предмета к предмету, они проверяли сохранность оборудования. Добравшись до трюма, Элли увидела, что на брезенте, как в лоханке, плещется добрая тонна воды. Она поняла, что несколько досок под брезентом вышиблены. Следующей волной толстая просмоленная ткань будет прорвана, как папиросная бумага. Элли молча указала боцману на брезент. Тотчас раздался пронзительный свисток, и Элли увидела в распахнувшейся двери свет и бегущих по палубе матросов.