Сначала пойдет тонкий леер, за ним крепкий манильский трос, а потом и буксир. Пора разнайтовить огромную бухту стального троса, которым Балабуха зацепит «Марию», чтобы отвести в порт.
Боцман стоял еще в рубке, когда туда вошла бледная, как смерть, радистка и доложила, что с «Марии» видели перископ.
— Сейчас же сообщи катерам, — распорядился Балабуха. — Их дело разобраться, не снится ли этот перископ ребятам на «Марии».
Отдавая это приказание, капитан не хотел даже и думать о том, где могут быть катера его охраны, куда раскидал их шторм и в каком состоянии они сами. Все душевные силы старого спасателя были сосредоточены на одном: добраться до «Марии-Глории». А ежели к тому же учесть, что эта самая «Глория» — англичанка, то станет понятно: старик и представить себе не мог, что не достигнет ее и не вытащит из беды. Он, русский моряк-спасатель, ударит в грязь лицом перед союзниками?.. Черта лысого!..
Балабуха старался не выдать владевшего им беспокойства. Но боязнь, что немец может пустить «Марию-Глорию» ко дну раньше, чем до нее доберется «Пурга», заставила его даже сунуть в карман недокуренную трубку.
Радистке было приказано не прерывать связи с англичанином. Через полчаса Медведь доложила, что «Мария» снова видела перископ. После этого передачи англичанина прекратились.
Балабуха вышел из-под козырька и оглядел горизонт в бинокль. «Марию» должно было быть видно.
— Пора…
— Пора, черт подери!
— Но где же она? Где «Мария-Глория»?
Когда «Пурга» подошла к координатам, указанным в последней передаче «Марии», Балабуха снова не увидел ничего, кроме волн, гулявших под ударами шквалистого ветра.
Он сам пошел в радиорубку и, нахмурившись, долго глядел на тонкие бледные пальчики радистки, выбивавшие позывные.
«Мария-Глория» не отзывалась.