Жителям центральных и северо-западных нечерноземных губерний, прибалтийских, польских и финляндских губерний, отныне дозволялось своей волей отписываться в оставляемых общинах и переселяться на территории от Урала до Енисея. Паспорта вменялось в обязанность выписывать уездным и волостным исправникам без согласования со старостами общин на срок до трех лет. По истечении этого срока рискнувшие отправиться на восток обязаны были либо приписаться к существующим общинам, либо подать в присутствие заявление на образование «нового поселения на пустолежащих землях». Наделение пригодными для земледелия участками должно было осуществляться согласно положениям указа от 1843 года – по пятнадцать десятин на семью. Переселенцы освобождались от рекрутской повинности, всех поборов и платежей на пять лет со дня приписки на новом месте жительства.
Ни о какой финансовой помощи добровольным переселенцам речи не шло. Да я в принципе на это и не надеялся. Прекрасно понимал, что основному локомотиву закона – крупным землевладельцам Урала, хозяевам многочисленных заводов, сытые и довольные жизнью крестьяне были не нужны. Они в отличие от меня небезосновательно надеялись, что существенная часть народа, который неминуемо должен ломануться из голодной России в не бедствующую Сибирь, останется сразу за Камнем. И рано или поздно пополнит армию заводских рабочих.
Этим же законом губернским правлениям предписывалось создать переселенческие комиссии, состоящие из землемеров, полиции и врачей, под председательством вице-губернаторов или самих начальников губерний. А к шестнадцати пунктам всеподданнейшего отчета для сибирских регионов добавлялся семнадцатый: «сведения, касающиеся вновь освоенных пустолежащих земель и их населения». То, что мы делали полуофициально, высочайше дозволено. Ура! За зиму нужно было приготовить фотоальбомы, а весной отправлять моего «капитана» Кухтерина на запад.
Порядок и правила поселения добровольцев на кабинетных территориях в пределах АГО существенно отличались. Там, например, пятилетней амнистии по податям не существовало. Однако кто-то очень умный или хитрый внес в параграфы, касающиеся царевой вотчины, интересный пунктик. Мой личный юрисконсульт Герочка сразу оценил и обратил на это внимание. Теперь дозволялось, во-первых, покупать кабинетные пахотные земли с оплатой ежегодных, но сильно уменьшенных податей. А во-вторых, впервые применительно к частной собственности монаршей семьи прозвучало слово «концессия». Законом устанавливались правила получения разрешения на разработку любых, кроме золотоносных, месторождений, и приводились таблицы для расчета ежегодных платежей.