– Да-да, Миша, конечно. Я помню, – рассеянно ответил я и взглянул в обеспокоенные глаза своего секретаря. – Позволь полюбопытствовать… Исключительно в теоретическом плане… Вот если бы ты очень сильно желал кому-то смерти, но сам не мог бы… гм… это сделать. К кому бы ты обратился?
– Вы знаете, Герман Густавович, – задумавшись лишь на минуту, выдал Карбышев, – я не один год служил в жандармерии… Да, ваше превосходительство, уже служил. Полковник Киприянов днями подписал мой рапорт об отставке…
– Я надеюсь…
– Нет-нет, ваше превосходительство! Я счел необходимым оставить государственную службу, с тем чтобы иметь возможность всеми силами помогать вам. Если вы не…
– Я рад, – улыбнулся я. Еще бы мне не радоваться. Не прошло и года, как господин Карбышев соизволил-таки выбрать, с кем ему быть.
– Это я рад, Герман Густавович. Я… я немного волновался. Мне казалось, что вы только из-за того и взяли меня к себе, что я…
– И это тоже, Миша, – признал очевидное я. – Но ведь даже твое увольнение со службы в Третьем отделении, по сути, ничего не меняет. Мне ли не знать, что бывших жандармов не бывает. Не так ли? Что мешает тебе время от времени доносить на меня, если я тебя о том попрошу?
– Спасибо, ваше превосходительство, – пуще прежнего обрадовался секретарь. – Так вот. За время службы я много раз имел возможность убедиться, что смерть – не самое плохое, что может случиться с человеком. И если бы я кого-то до такой степени ненавидел, то сделал бы все от меня зависящее, чтобы моему врагу стало очень-очень плохо. Так плохо, чтобы он сам стал желать своей смерти.
– Не хотел бы я оказаться в числе твоих врагов, Миша, – с улыбкой на губах, но совершенно искренне сказал я. И поспешил сменить тему: – Как-то не везет нам с епископами. Этот, что месяц как представился… Порфирий? И образован отменно, и в научной среде известен был, а с семинарскими общежитиями так и неясно, что получилось. То ли сам владыко деньги, на их обустройство выделенные, прибрал, то ли другой кто, пока Порфирий в эмпиреях витал. А этот, Виталий, другим грехом обуян. Честолюбив без меры. И готов идти прямо по трупам. По мне так лучше уж философ, чем сатрап…
– Мне попробовать разузнать о владыке побольше?
– Непременно. И вот еще что… Он упоминал, что на заседании конклава они решение о раскольниках приняли. Наверняка ведь и протоколы велись. Хотелось бы мне этот документ посмотреть…
– Это нужно Иринея Михайловича дожидаться. С его-то талантами…
– Так и дождемся. Немного осталось. Вскорости вернуться должны наши странники. А архивы консистории подождут…