Через некоторое время, проведенное в молчании, я закончила с дезинфекцией и приготовилась зашивать.
– Мне нужен помощник.
– Зачем? – спросил Гари Витерман.
– Подавать инструменты, когда я буду накладывать швы.
– Что?! Как накладывать швы?! – вскричал Ориш Гетерман, лечением которого я сейчас занималась. И если до этого кудряшки на его голове вяло трепыхались, то сейчас они ожили и запрыгали, сжимаясь и разжимаясь.
– Не вам одним дали старье. Я вообще вынуждена лечить народными методами, которые применялись черт знает когда.
Все ребята молчали в шоке и, наверное, именно сейчас до конца осознали, как они попали!
– Но переживать не стоит. Есть обезболивающее – правда, в несколько ограниченном количестве, – и у меня имеется опыт такого лечения. Не всем остальным группам так повезло.
Сказав это, я подтащила Гришу к себе и объяснила, что от него требуется. Он несколько ошалело кивнул.
С пациентом все было на порядок сложнее. И, хотя он молчал, его выдавали волосы. Если бы они могли падать в обморок, то давно бы лежали без сознания, а так только сильнее заметались. Особенно когда я начала работать.
Но после того как я сделала несколько первых стежков, пациент вроде бы успокоился. В ответ на мои косые взгляды, он пояснил:
– Не больно!
Я промолчала и обрадовала его, когда все было готово:
– Это пока действие обезболивающего не прошло. Потом будет больно.
И, убрав инструменты, добавила:
– Руку не мочить, не пачкать, если покраснеет и опухнет – сразу ко мне. Если поднимется температура, то ко мне еще быстрее. И – да! – скорее всего у тебя, как и у всех, останутся шрамы. Это не заваренный шов. В принципе, если обратишься к восстанавливающим хирургам, они все зачистят.
После чего я принялась за обработку других ребят. Нужно было все продезинфицировать. Они шипели и плевались, так как дезинфицирующий раствор был старым и при нанесении доставлял боль. А через полчаса начал жаловаться и Ориш.
После этого я не выдержала и высказалась:
– Сколько можно! Да, это больно. Но в давние времена считалось, что настоящие мужчины должны уметь терпеть боль. А вы разнылись. Привыкли к нашей высокотехнологичной медицине.
– Мы не мазохисты, – высказался Гит.
Остальные, конечно, поворчали еще для порядка, но стенать перестали. А через несколько часов пришла новая группа, и тоже с ранениями и с вещами. Правда, теперь пришлось только обработать повреждения. Джим получил порез на голове.
– Как тебя угораздило? – спросила я, промывая рану.
– Да мы сократили путь через какую-то поляну с цветами, а у них все лепестки как зеркало. Кто же знал, что они ими начинают стреляться, когда до них дотрагиваются?