— Живой, живой, зараза! — Конюхов, не слушая лепечущего Ясина, тряс его за плечи так, что здоровенный парень мотался как тонкая осинка.
— Э, совсем сдурел Саня! — Файзулла Якупов стоял на пороге бани и улыбался хитро. Он уже успел набить трубочку и теперь пускал в небо колечки дыма. — Совсем парня угробишь, дурной…
— Что было-то? — не унимался за спиной у Степана уже совсем очухавшийся Никифоров, который уселся на пень и растерянно стряхивал землю с подштанников. Что-то в нем выглядело странно. Старшина пригляделся внимательнее, и только сейчас заметил, что оберег, который висел на шее колдуна, исчез бесследно — остался только длинный багровый ожог там, где была железная цепочка и фигурка ворона. Он уже собирался рассказать, но тут Конюхов откашлялся и подбоченился.
— Значит, дело было так, Андрей…
Тэссэр и Ласс за его спиной переглянулись с одинаковым выражением и пожали плечами. Ласс сделал вид, что затыкает уши. Потом альвы демонстративно повернулись и удалились.
— Ну все, погнал сержант, — сокрушенно сказал Ясин. — Теперь не остановить. А я все это видел, сейчас припоминаю. Как меня эти гвозди не задели — ума не приложу, я ж даже не прятался, просто валялся как дурак. Будто кто-то за угол оттянул…
Нефедов вздрогнул.
— Вот что, мужики! — на его окрик повернулись все, Конюхов осекся на полуслове, даже альвы замедлили шаг. — Значит, все понимают, кто нам помог? Даже ты, Файзулла?
Якупов вытащил трубку изо рта, быстро и серьезно покивал, потом провел ладонями по лицу, что-то тихо прошептал.
— Вот так, — продолжил Нефедов, — а если все понимают, то надо в ответ помочь. Чуть вконец баню не разнесли.
Он поглядел на черные бревна. Вся стена бани, обращенная к огороду, была густо утыкана гвоздями. Шляпки их блестели как отполированные.
— Надо, думается мне, дверь заново сколотить, окно починить. Стекло, поди, можно тут найти, хотя бы кусок небольшой. Ну и внутри тоже — лавки оскоблить, печку поправить… Короче — чтобы всё было чика в чику.
Люди молча закивали.
— Я еще крышу переложу, — сказал Ясин. — Я по крышам мастак.
— Хозяину спасибо, — татарин провел широкой ладонью по дверному косяку. Внезапно глаза его открылись до необыкновенной ширины, и он заорал. — Э! Ты что! Куда сел!
Нефедов, холодея внутри, развернулся, готовый ко всему.
И увидел, как Никифоров, матерясь, поднимается с пенька. Прямо с плащ-палатки, полной маслят.
На миг все замерли. Первым захохотал Конюхов. Он повалился на землю, тоненько повизгивая и колотя босыми пятками по разбросанной траве. Засмеялся Файзулла, бросив трубку и утирая набежавшие слезы, потом голосисто заржал Женька Ясин, откинув голову и широко разевая рот.