— Легче стало?
Нефедов опустил голову.
— Дед у меня, Сурраль…
— Знаю, — перебил его альв, — потому и пришел. Держи. Это твое.
Он положил на стол замшевый мешочек. Потом поднялся и пошел к двери. Уже взявшись за ручку, сказал, не оборачиваясь:
— Сегодня думай сердцем, Степан. Сегодня можно. А завтра — уже нет. Я тебя хорошо научил. Такие как ты, воюют всю жизнь.
И исчез, как будто растворился во тьме коридора.
— Сурраль! — Степан кинулся следом, распахнул дверь. Никого.
Он вернулся и взял в руки мешочек. Потом развязал его и достал оттуда скрученный в трубку листок бумаги и коробочку.
Медленно развернул записку.
«Здравствуй, Степан!
Чую, что больше нам с тобой не свидеться. Знаю, что воевал ты все это время честно, как я учил, да и отец бы твой гордился, будь он сейчас жив. А по мне не грусти — это сколь же можно небо-то коптить? Тебя вырастил, пора и честь знать. Об одном жалею — что не довелось мне тебя обнять, пока старые кости еще носят. Ну, это ничего.
Передаю тебе, внук, награду твою. Десять лет без малого, почитай, она тебя ждала — еще с первой похоронки, которую мы с бабкой на тебя получили. Так и лежала в красном углу. Думал — вернешься, а я ее тебе за столом накрытым и вручу при всей родне. Но теперь уж держи ее и надень сам. Заслужил, внук. Считай, и от меня тебе эта награда.
А теперь — прощай, Степушка. Нечего нам с тобой, мужикам, долгие проводы устраивать. Приезжай в родные места, навести наш дом. Твой он теперь — боле никого не осталось.
Твой дед Константин Егорович Нефедов».
Степан открыл коробочку. Там на черном бархате лежал, тускло отсвечивая полированным серебром, Георгиевский крест. Старшина достал его, сжал в кулаке, чувствуя, как острые грани врезаются в ладонь.
И заплакал.
Последний резерв — наши мертвые.
Сергей ударился головой о борт грузовика и проснулся. Как всегда, пробуждение было мгновенным — словно из одной темной комнаты шагнул в другую, посветлее. Он поглядел на небо. Светает.
Впереди над бортом все так же маячил силуэт впередсмотрящего — незнакомого мужика с погонами сержанта. Он должен был следить, не висят ли где-нибудь над дорогой провода, которые грузовик может зацепить. Чтобы их вовремя приподнимать, сержант еще перед отправлением срубил в лесу длинную ветку с рогулькой на конце. Впрочем, похоже было, что он тоже спит — по-неживому моталась голова в пилотке, горбатилась спина под натянувшейся шинелью. Сергей потянулся и потряс впередсмотрящего за ремень.
— Сержант! Слышь, сержант!
— А? — очнулся тот, машинально подхватив падающую ветку, и уставился на солдата непонимающими глазами. Потом поежился и свободной рукой протер глаза.