Может, потому, что иногда кому-нибудь везёт увидеть золотой тигриный свет? Может, потому, что нет более огненного зверя, чем тигр?
Может, потому, что тигр — это и есть ЖАР-ЗВЕРЬ?..
Никогда не думал, что стану защищать тигров, а уж тем более их спасать. Я вообще всю жизнь их люто ненавидел. Ещё с детства, когда увидел соседскую корову с разодранными боками, истекающую кровью… Она сама дошла до дома, а потом околела. И все соседские бабы голосили по ней, как по покойнице. А мужики скрипели зубами и, глухо матюкаясь, клялись «порешить тигру». А мы, пацаны, больше всего на свете любившие читать про тигроловов, охотно верили, что «все беды охотников от тигры», что спокойного «выпаса скота нет из-за тигры», что «тигра шугает зверьё в тайге», что «лучшего друга человека — собаку, изводит тигра». Ну и клялись друг перед другом, что, когда вырастем, «всех тигров перестреляем». Кто обещал десять тигров застрелить, кто двадцать, а кто и пятьдесят. Надо сказать, что больше пятидесяти было просто фантастическое число — никакая бригада охотников за сезон не добывала больше пятидесяти кабанов или изюбрей. А куча из двадцати — тридцати изюбрей (их иногда замороженных целиком привозили в госпромхоз для сдачи государству) была просто величайшей горой мяса!
Вырос, отслужил в армии, вернулся в родную тайгу, стал штатным охотником-промысловиком. Так и жил бесхитростно: ловил соболей, стрелял белок, добывал кабанов, изюбрей, косуль. При случае и в тигра стрелял, чтоб не было «конкурентов». Как и многие другие охотники.
Женился, детишки пошли. План выполнял, премии, грамоты давали. Всё как у людей.
Так и шла моя охотничья жизнь до 19.. года. А был тот год тяжёлый для охоты: много снега, мало кедрового ореха и желудей. Всем в тайге было трудно, не только охотникам. А тут ещё тигры из Хабаровского края перешли в Приморье за кабанами: по охотничьим тропам стали ходить, капканы спускать да приманку съедать или что в капканы попадалось, а то и собак охотничьих вылавливать. У меня собачку съели — такая была умная, прямо мысли мои читала. Только подумаю: «Чара, ты где?» — бежит навстречу. Только подумаю: «Свежий беличий след», — уже белку облаивает.
Да, так вот собаку тогда мою тигры съели, двух соболей съели, по тропе туда-сюда шастают… И какое тут будет настроение? Правильно — никакого. Злой я был на них. Никогда в жизни такой злой не был. Вот, думаю, повстречается — рассчитаюсь за всё.
Ну и повстречались.
Ну и рассчитался.
Подстрелил кабана. Набил котомку мясом — килограммов тридцать — и иду по тропе к зимовью. Иду и матерюсь на себя: мешок полиэтиленовый забыл. И прямо чувствую, как котомка намокает, как пропитывается кровью одежда и спина становится мокрой. И ведь оставить мясо, чтоб замёрзло, нельзя, — за этим табуном чушек два тигрёнка шли. Сразу мясо найдут и сожрут.