.)
…Скоро появился и Бакунин, хлопотавший лишь об одном: найти хорошего офицера. Но такового не сыскалось. Один уже немолодой, но очень живой человек, явившийся во главе значительного отряда из Фохтланда, произвел на Бакунина хорошее впечатление своей энергичной речью.(Курсив мой. — И.Ш.) Бакунин предлагал назначить его немедленно главным военачальником, но среди суматохи нельзя было прийти к определенному решению».
Вот в чем ценность подобных столь необычных свидетельств. Вагнер ведь уверен, что он пишет — панегирик Бакунину! И увидеть… блуждающего с сигаройпо Дрездену руководителя восстания. Офицера, «. хлопотавшего лишь об одном: найти хорошего офицера». Или это: «…Один уже немолодой, но очень живой человек… произвел на Бакунина хорошее впечатление своей энергичной речью». — Нашел собрата. Однако шоу продолжается.
Вагнер: «Бакунин предлагал назначить его (Имелось в виду — речистого собрата из Фохтланда. — И.Ш.)немедленно главным военачальником, но среди суматохи нельзя было прийти к определенному решению… Только к полудню я узнал, что произошло. Гейбнер, Бакунин и вышеупомянутый Мартин прибыли к воротам Хемница в частном экипаже. Гейбнер с полным авторитетом назвал себя и велел пригласить городские власти в указанную гостиницу. Прибыв туда, все трое свалились от усталости и заснули. Внезапно в их комнату ворвались жандармы и арестовали их. Они попросили только дать им возможность несколько часов поспать, указав на то, что в таком состоянии, в каком они находятся, о бегстве не может быть и речи. Утром под сильным военным эскортом они были отвезены в Альтенбург… Шурин очень тревожился о моей судьбе, так как командиры коммунальной гвардии с яростью отзывались обо мне, как о человеке, которого видели в обществе опасных революционеров».
Вагнер тут проскакивает, но мне кажется интересной, важной эта деталь — тройке революционеров дали выспаться, пожалели, «повезли утром». Я, к сожалению, не могу здесь привести более развернутых цитат, но общий тон свидетельствует: Рихард Вагнер пишет это, сохраняя весь пиетет пред Бакуниным. Правда в воспоминаниях композитора (это все же — не детальная хроника Дрезденского восстания) нет одного сюжета, который зато есть во всех других документальных описаниях: Бакунин предлагал вынести из Дрезденской галереи картины (в том числе и «Сикстинскую мадонну» Рафаэля!) и расставить на баррикадах. Тогда, дескать, саксонский король или побоится стрелять, отступит, или окажется глазах человечества — виновником, губителем, вандалом…
В 2005 году мне посчастливилось видеть шедевры Дрездена и Рафаэлеву «Мадонну». Вспоминаю свои тогдашние, самые типичные, я думаю, вполне наивные впечатления («вот, ты сейчас стоишь перед самым, наверное, лучшим, что смог создать человек в своей истории»), мысли о судьбе полотна, пережившего войну, вывезенного в 1945-м в Москву и возвращенного немцам, и о полной его беззащитности: где-то два на два с половиной метра — на улице этот парус, самым малым порывом ветра швырнуло бы и разодрало о бакунинские баррикады, еще до подхода саксонской гвардии…