Наконец его осенило:
— Знаю! Поехали прямо сейчас, покажу!
Он усадил ее в свою колымагу, которая отдыхала тут же, и они покатили. Не по широкому проспекту, а по переулкам. И остановились возле не слишком приметной двери с зеленой вывеской поверху: «Под платаном».
Внутри оказался небольшой круглый зал с толстой колонной по центру. Этот столбище был замаскирован под древесный ствол, и от него по всему потолку тянулись полосы, вырезанные из травянисто-зеленого поролона. Видимо, они должны были изображать собою ветви с листьями. Таким образом получалось, что все помещение как бы покоится под сенью раскидистого дерева, мало похожего на заявленный хозяином платан, но все равно вполне экзотического.
Что-то копошилось и трепыхалось в мягком поролоне, под самым потолком.
Маргарита пригляделась: выяснилось, что там порхают живые воробьи, очевидно запущенные сюда для того, чтобы дерево выглядело правдоподобнее.
Костя перехватил ее взгляд, поспешил успокоить:
— Вы не волнуйтесь, они гадят прямо там, наверху. В тарелку еще ни разу не попадали.
— М-да? Что ж, будем надеяться. Вообще-то мне тут нравится. А кормят как?
— Клево! То есть — вкусно. Фирменное блюдо — перепелиные яички. Маленькие такие, в крапинку. Но это ничего, что маленькие, их ведь можно много заказать.
Маргарита опять с сомнением посмотрела на воробьев:
— А они… точно перепелиные? — И сама же рассмеялась: — Да что я, впрочем! Воробьиные — еще оригинальнее! Ладно. А что тут с музыкой?
— Живое варьете.
— Голые девки?
Ей живо представилась недавняя морская прогулка и тощие компаньонки Георгия в рыбацкой лодке. Маргарита шагнула было к дверям, ей стало противно.
Однако Костя успел выпалить:
— Не! Никакой порнухи. Они костюмы у драмтеатра напрокат берут, на лето. Пышные такие, знаете, с этими… — он сделал красноречивое движение вокруг бедер.
— С кринолинами?
— Ага. И вообще вы не думайте, тут классно! Тут лучше всего, честное слово! Не пожалеете!
Он говорил с таким пылом, что Рите показалось это подозрительным:
— Почему, собственно, милый Костя, ты так отстаиваешь честь сего заведения?
Паренек залился густой краской. Даже странно было, что такое загорелое лицо может столь интенсивно побагроветь:
— Просто… я тут часто питаюсь, понимаете, здесь мамка моя по вечерам поет. В этом… в кринолине.
— Как! Твоя мама — певица? А говоришь, музыкант — не профессия.
— А это и не профессия. Так… халтура. Вообще-то мамка у меня кассирша в галантерее.
«Если все варьете, — соображала Маргарита, — возраста Костиной матери… Тогда, определенно, эта забегаловка мне по душе. Тем более что у меня, Королевы, будут фрейлины в кринолинах. Настоящие придворные дамы! Думаю, я неплохо буду смотреться на фоне такой свиты».