Не отрывая взгляда от прекрасного лица незнакомки, Иоханес смущенно, каким-то не своим, жестяным голосом проговорил:
— Я согласен. — И, помолчав несколько секунд, также вымученно и совершенно неожиданно для себя вдруг добавил: — Но только ради вас.
Девушка слегка покраснела, мысленно похвалив себя за верный расчет и правильно продуманный план. Да и какой женщине не приятно услышать подобные слова: «Только ради вас»?!
На том они в тот вечер и расстались.
«Хорошо, что мы живем в просвещенном семнадцатом столетии в славном городе Антверпене, — размышлял ночью Иоханес, ворочаясь на своем ставшем почему-то неудобным ложе, — в прошлом веке в Венеции мне бы за подделку руку могли отрубить».
Но стоило ему на мгновение представить лицо прелестной заказчицы, как он забывал обо всем, мысленно представляя, как будет раздевать ее, целовать ее небольшие упругие груди, ласкать твердеющие соски, которые представлялись ему почему-то пурпурными рубинами. В ту ночь он почти не сомкнул глаз, только временами проваливался в сон, в котором причудливо переплетались явь и его фантазии. Плотское возбуждение никак не отпускало Иоханеса.
На утро, вскочив ни свет ни заря, он отправился к знакомому стеклодуву и заказал кубок из массивного красного стекла с толстым днищем. Дожидаясь выполнения заказа, Иоханес принялся слоняться по своему жилищу. Работать он решительно не мог, все валилось у него из рук. Пришедшая убираться Марта с удивлением посматривала украдкой на бездельничающего хозяина, бесцельно бродившего из комнаты в комнату. Это было так не похоже на него.
Вскоре — пожалуй, впервые в жизни — Иоханес отправился на прогулку. Пройдя вдоль строящихся каналов, он ушел далеко за город, где прежде никогда не был, и долго слонялся там. Он безуспешно пытался отделаться от видений, полных вожделения и беспутства, которые теперь преследовали его даже днем.
Ночью чудная девушка пришла к нему снова, и он обладал ею, но только, увы, все это случилось лишь во сне.
Наконец, получив на следующий день свой кубок, он прибежал домой и, поспешно, но аккуратно отделив от сосуда днище, в страшном возбуждении приступил к долгожданной работе.
Иоханес отсрочил все заказы, сославшись на нездоровье, отказался от новых и заперся в мастерской. Первый день он потратил на изучение камня, горевшего каким-то непонятным колдовским огнем. Рубин словно излучал волшебную силу, и эта сила, это горение странным образом переплавлялись в жар вожделения, безжалостно изматывающий мужчину. Иоханес ощущал, что с каждым часом все больше попадает под влияние диковинных волшебных чар. Он понимал, что с ним творится что-то дурное, греховное, но уже не мог остановиться, не мог справиться с собой.