Но он сделал не это. Вместо этого он протянул руку, схватил меня за запястье и прошептал:
— Не говори никому. Ты никогда не скажешь никому, что видела меня, поняла?
Я ожидала другую реакцию. Одно дело, если бы мы добрались до Паоли, и я узнала, что приснившийся мне дом не существовал. Но он существует. И более того, около дома — ребенок с фотографии. Но по какой-то причине, ребенок утверждает, что он кто-то другой.
— Я не Шон Патрик О’Ханахан, — прошептал он голосом, который был столь же полон гнева, как и страха. — Поэтому ты можешь просто уйти, слышишь? Можешь просто уйти. И никогда не возвращаться.
Именно в этот момент, парадная дверь в домик открылась, и женский голос позвал:
— Сэм!
Малыш сразу отпустил меня.
— Иду, — сказал он. Его голос дрожал так же сильно, как его пальцы.
Он бросил на меня только один неистовый, испуганный взгляд, когда наклонился, чтобы поднять джинсовую куртку с газона. Тогда он побежал внутрь и захлопнул за собой дверь, даже не взглянув в мою сторону.
Стоя на тротуаре, я смотрела на закрытую дверь, слушала пение птиц и крики детей, которые играли где-то рядом. Я могу всё ещё чувствовать запах барбекю и свежескошенной травы. Кто-то подстригал газон.
В доме передо мной ничего не двигалось. С моих глаз сошла пелена. Ничего. Но всё, что я знала, теперь изменилось. Потому что тот малыш был Шоном Патриком О’Ханаханом. Я знала это как свои пять пальцев. Этот мальчик — Шон Патрик O'Ханахан. И он в беде.
— Парнишка немного маловат для тебя, — услышала я голос позади, — тебе так не кажется?
Я обернулась. Роб всё ещё сидел на мотоцикле. Он держал шлем и наблюдал за мной с совершенно бесстрастным выражением на красивом лице.
— У всех свои вкусы, — сказал он, пожав плечами. — Тем не менее, меня ты не призывала стать бойскаутом.
Вероятно, надо рассказать ему. Я должна была сказать: «Ладно, слушай, этого малыша я видела на пакете с молоком. Давай пойдем в полицию». Но не сказала ничего. Я не знала, что сказать. Я не знала, что мне делать. И не понимала, что со мной происходит.
— Хорошо, — сказал Роб. — Мы можем стоять здесь всю ночь, если хочешь. Но от запаха барбекю я чувствую себя голодным. Что скажешь, если мы пробуем найти кафе?
Я в последний раз взглянула на кирпичный дом. «Шон», — подумала я про себя, — «я знаю, что ты там. Что они с тобой сделали? Что они сделали тебе, что ты так боишься признать собственное имя?»
— Мастриани, — сказал Роб.
Я повернулась и пошла обратно к мотоциклу. Он не задавал вопросов. Просто протянул мне шлем, надел собственный и подождал, пока я не сказала, что готова, а потом нажал на газ. Мы покинули город.