— Итак, — сказал он. — Ты когда-нибудь собиралась мне сказать?
Я достала книгу по геометрии.
— Вообще-то, — ответила я, — я никому не собиралась говорить.
— Это я понял. А мальчик?
— Какой мальчик? — Но я знала. Знала.
— Мальчик в Паоли. Он — первый?
— Ага, — сказала я. Я почувствовала, что начинаю плакать. Правда. Я никогда не плачу. Ну, за исключением того случая, в кабинете у мистера Гудхарта из-за агентов ФБР.
— Ты могла бы сказать мне, — сказал он.
— Могла бы. — Я достала тетрадь. — Но ты бы поверил?
— Ага, — ответил он. — Поверил.
Думаю, он говорил правду. Или, может быть, я просто хотела так думать. Он выглядел таким... Я не знаю. Милым, я думаю. Стоявший здесь, прислонившись к шкафчику рядом с моим. У него не было ни одной книги, только вездесущий детектив в мягкой обложке в заднем кармане джинсов, тех джинсов, которые были потерты из-за постоянного ношения на коленях и других, более интересных, местах. На нем надета футболка с длинными рукавами, темно-зеленая, но он закатал рукава, так что его руки, загорелые от поездок на мотоцикле такие...
Видите, насколько я жалкая?
Я захлопнула дверь шкафчика.
— Ну, — сказала я, — мне пора.
— Джесс, — крикнул он мне вслед, когда я повернулась, чтобы уйти.
Я оглянулась.
«Я передумал». Вот что я надеялась, что он скажет. «Я передумал. Хочешь сходить на выпускной со мной?»
На самом деле он сказал:
— Я слышал. О мальчике. Шоне.
Он выглядел смущенным, так как не привык к такого рода разговорам посреди школьного коридора под неестественным свечением флуоресцентных ламп. Но все же он решился.
— Ты не виновата, Джесс. То, как он вел себя в тот день, возле дома ... Ну, я подумал, что с ним происходит что-то странное. Ты не могла знать. Вот и всё. — Он кивнул, как будто был удовлетворен своими словами. — Ты поступила правильно.
Покачав головой, я чувствовала покалывание слез. Черт возьми, я стояла там, пока мимо меня проходило около тысячи человек, и старалась не плакать перед этим парнем, в которого полностью влюбилась. Может ли быть что-либо более унизительное?
— Нет, — сказала я. — Ты не прав.
И затем я повернулась и пошла прочь. И на этот раз он не попытался остановить меня.
Так как у меня не было больше наказаний, Рут и я после уроков поехали домой вместе. Мы решили, что будем репетировать. Она сказала, что нашла новые партии для флейты и виолончели. Они современные, но мы будем усердно тренироваться.
Но когда она свернула на Ламли Лейн, я сразу поняла, что что-то не так. Все журналисты были согнаны на дальний конец улицы, где стояли позади полицейских баррикад. Увидев автомобиль Рут, они начали кричать и отчаянно фотографировать...