Командор крепости и Эриксон еще несколько минут рассматривали карту.
- Счастливого пути, дорогой Густав, желаю удачи. Помните, - по-отечески ласково добавил он, - вы поведете свой отряд по земле врага. Не верьте никому, и вы победите. - Он обнял за плечи воина и приложился сухими губами к его лбу. - Итак, в путь!.. Постойте, Эриксон, - снова прозвучал голос командора. Возьмите с собой карела Кеттунена - он прекрасно знает все дороги на север. Кстати, в прошлом году этот выродок добровольно принял католичество.
Когда в замке затихли тяжелые шаги Эриксона, командор снова взял в руки письмо и подошел к очагу. Приблизив письмо к огню, он стал читать вслух:
- "План Ладожской крепости вам передаст мой человек. Он по ночам на острове в устье Волхова будет зажигать три костра. Пусть будет вам наградой за хлопоты Ладожская крепость, которую вы теперь без труда возьмете".
Командор поднял голову, его взгляд устремился в тот угол комнаты, где белело мраморное распятие.
"Видит бог, - думал он, - я всегда был хорошим католиком и никогда не жалел своих сил на благо христианства. План Ладоги будет в моих руках. Если бы мне удалось захватить эту крепость - о! - как расширились бы наши владения к северо-востоку, сколько язычников было бы обращено в лоно святой церкви. Сам святой папа..."
Командору казалось, что он уже держит в руках папскую буллу.
- Завтра в поход! - раздельно и громко сказал он. - Я сам поведу своих воинов на Ладогу.
Его рука потянулась к небольшому молоточку, лежавшему на столе. Резкие металлические звуки раздались в замке.
Глава XI В СТАРОЙ КРЕПОСТИ
Посадник ладожский, боярин Никита Афанасьевич Губарев, хорошо знал Амосова, и не только знал, но и с давних пор состоял не без выгоды дольщиком старого купца во многих его промысловых походах. И в этом году две дружины боярина били зверя на амосовских лодьях в Студеном море.
Труфан Федорович был вынужден остановиться в доме
гостеприимного хозяина. Когда переправлялись через волховские пороги, один из груженых карбасов застрял на камнях, и его залило водой. Спасая судно, старый мореход работал наравне со всеми, простыл в холодной воде и занемог. Почти без сознания дружинники привезли его в Ладогу.
Только через десять дней он поднялся с постели, а сегодня Никита Губарев пригласил его к себе на трапезу. Назначив отъезд на завтра, Амосов почувствовал облегчение и с радостью согласился на приглашение посадника.
В низкой сводчатой горнице воеводы было душно: маленькие слюдяные оконца в свинцовой оправе не пропускали свежего воздуха; в углу перед темными образами смрадно коптила лампадка. Но старые знакомцы не обращали внимания ни на духоту, ни на смрад. Отобедав и славно хлебнув из большого глиняного кувшина заморского вина, они вели задушевную беседу.