У дверей Софийского дома Губарев, пыхтя, слез с коня и направился в сени.
Ладожского посадника Евфимий принял в маленькой горнице. Несмотря на жаркий солнечный день, здесь было прохладно и сумрачно. Две лампадки скупо освещали темные лики святых на древних иконах, широкие скамьи вдоль стен, дубовое кресло, на котором сидел владыка, и тяжелый резной стол. Не вставая, Евфимий зажег восковую свечу от огня лампадки. В горнице стало светло.
- Садись, боярин, - сказал новгородский архиепископ, - сказывай... Любо мне при лампадах думать, - добавил он, - голове легче, глазам вольготнее и на душе покой.
- Трех коней загнал, владыка, - волнуясь, начал посадник, - на четвертом к тебе прискакал!..
- Как свей, боярин? - нетерпеливо перебил владыка.
- Разбили свеев, - оживился посадник, - многих в полон похватали! Корабль свейский в Ладожке стоит - заполонили.
- Добро, хорошо службу правишь, Никита Афанасьевич! - похвалил владыка. А я подумал, не за помогай ли ты прискакал. Говори, в чем нужда твоя.
Посадник вытер потный лоб:
- Измена в Новгороде, владыка... Мои люди гонца к свеям перехватили. Во всем переветник признался... - Губарев запнулся.
Архиепископ сурово глянул из-под насупленных бровей:
- Сказывай дале, боярин.
- Амосова старшого сгубить похотели, - понизил голос Никита Губарев. Свеям о том писано.
- Кто гонца слал? - недобрым голосом спросил владыка. Никита Губарев оглянулся по сторонам, медля с ответом.
- Говори! - грозно приказал Евфимий. - Говори; боярин!
- Владыка, - жалобно отозвался посадник, - и стен ноне боюсь! - На выпуклых глазах его показались слезы. - Отец милостивый, не выдай, тебе как на духу...
Взглянув на Евфимия, он понял, что медлить нельзя.
- Боярина Борецкого холопа поймали, Вьюном прозывается, другой, Калика Иван, толмач боярский, к свеям ушел. А воровскую грамоту дал Миланио, что у Борецкого лекарем.
Никита Губарев едва дышал. Пот катился с него ручьями.
- Правду ли говоришь, боярин?
Посадник встал и перекрестился, глядя на икону.
- Вьюн на правеже поведал. Здесь он, владыка. Евфимий поднялся и, тяжело опираясь о посох, сделал несколько шагов.
- Феодор, - позвал он, приоткрыв дверь.
- Я здесь, владыка.
- За боярином Борецким пошли, отче, пусть не медлит.
- Сейчас, владыка... - отозвался казначей. - В гридне двое гонцов тебя дожидаются, - добавил он, - с Пльскова гонец да наш монастырский с Шелони. Сказывают, ждать не мочно им.
- Зови, отче! - решил Евфимий.
Вернувшись на место, владыка поправил оплывшую свечу.
- А ты не бойся, боярин, - взглянув на испуганное лицо посадника, ободрил он. - Бог не выдаст, свинья не съест.