Он вдруг заговорил другим тоном:
— А вот и наш герой. Какой приятный сюрприз! Ведь, это воскресение.
Он подошел к моряку и тепло пожал его руку, потом обратил нерешительный взгляд в сторону молодой девушки. Мысль, что она могла слышать конец его странной исповеди, убивала его. Он скрыл свое смущение шуткой.
— Я говорил с м-сье Мутэ о его сантиментальных теориях. Мутэ ужасен — ах, наш больной стоит. Вот качалка протягивает ему руки.
Он сейчас же удалился, унося два стула, в то время, как Алинь с помощью Жюльена устраивала Жана Лармора. Кресло покачнулось и больной ухватился за руку девушки.
— Я не привык к этим штукам, — извинился он весело.
Это прикосновение заставило Алинь слегка покраснеть. Жюльен, наблюдавший за ней украдкой, лукаво покачал головой:
— Я вам не нужен, не правда ли? Я забыл свои спички.
Она осталась одна с молодым бретонцем, который, откинувшись на спинку качалки, полузакрыл глаза. От времени до времени он бросал короткую фразу.
— Как приятно чувствовать, что ты еще живешь.
— Да, вы вернулись издалека.
— О, это не впервые.
Он бросил благодарный взгляд на свою сестру милосердия и уснул с детской улыбкой на губах.
Глава IX.
Покоренные сердца.
Аббата Тулузэ, уехавшего всего две недели тому назад, очень удивили бы перемены, происшедшие в жизни маленькой колонии, если б он нечаянно высадился на скалах Пьедрады. Трудолюбивый улей превратился в светский курорт с игрой в теннис, площадку для которого устраивали на террасе Ляромье с двумя каторжниками. Фонограф, привезенный Гилермо Мюйиром из Порт-оф-Спэн, за обедом визгливо исполнял банальную программу кафе-шантанов, а по вечерам играл танцы, и мисс Элен весело обучала Жюльена затейливым движениям современных танцев в присутствии забавляющегося этой картиной ученого.
Моторная лодка в два приема восстановила гардероб пострадавшей, выполнив также все ее заказы по парфюмерной части. В следующий раз должна быть привезена мебель, которая превратит ее комнату в будуар, и Мюйир постарается пригласить обойщика.
— Она, кажется, собирается здесь устроиться на всю жизнь, — говорил Жюльен, желая поддразнить Алинь.
Она пожимала плечами, не допуская мысли, что это затянется. Она издавна знала капризный характер ученого, знала, что эти капризы мимолетны, как вспышка соломы: завтра он отбросит игрушку и вернется к своей единственной страсти — науке... Но завтра обманывало ее, и каждый протекавший день глубже задевал спокойствие ее души.
Жюльен относился к создавшемуся положению по философски.
— Наш патрон — замечательное существо. С какой стати противиться отдыху, который он нам устраивает.