— Чисто сделано, чисто сделано, — машинально повторял он.
Он уносил драгоценное блюдце, и Алинь, следовавшая за ним, держала обоими руками стеклянный поднос, на который он сложил инструменты; открыв решительным жестом дверь, он улыбнулся старому негру, который протянул к нему в молитве свои исхудавшие руки и не спускал с него зажженных горячей верой глаз.
Как бы желая засвидетельствовать действительность магического лекарства, излечившего его от дряхлости, Дик прыгал вокруг постели, угрожая опрокинуть, стол. По приказанию профессора, Алинь вывела его из комнаты. В то время, как девушка обмывала спиртом нижнюю часть подбородка и шею, старик бормотал какие-то слова, которые придавали благодарное выражение его взгляду. За дверью весело лаяла собака. Понюхав хлороформ, старик запел свою любимую мелодию, те пять-шесть нот, которые он обычно издавал своим дребезжащим голосом. Собака аккомпанировала ему лаем.
Когда негр притих, собака тоже умолкла. Не выпуская руки старика и считая пульс, Алинь переводила глаза с хронометра на скальпель или на лицо спящего, который улыбался своей мечте...
Перед ней мгновенно встал образ негра, скачущего по джунглям, восхваляющего побежденную старость, и она, в свою очередь, с улыбкой смотрела на кровоточащую рану, в которой нарождалось чудо.
Ужасающий вой — мрачный вой собаки, заклинающей тьму и проклинающей смерть — вдруг раздался за дверью. Какая-то тоска сжала сердце Алинь. Тоскливый, пронзительный вой не прерывался. Она вздрогнула, потому что пальцы ее, сжимавшие руку старика, не чувствовали больше биения пульса, между тем, лицо все еще светилось тихой улыбкой. Тогда она сосредоточила свое внимание на том, чтоб найти пульс. И вдруг, потрясенная воем, она воскликнула:
— Профессор, о, профессор!..
— Оставьте меня, — проворчал он, не отрываясь от работы.
— Профессор, он мертв!..
— Что за шутки! На вас действует проклятая собака! Я так хорошо дозировал хлороформ, что я спокоен.
Однако, он приложил ухо к груди старика:
Сердце больше не билось!..
Сраженный, он не спускал глаз с лица негра, на котором застыла радостная улыбка.
Глава XIV.
Призрак, улыбающийся во тьме.
По просьбе Алинь старый негр был похоронен возле его хижины, в том месте, где он раздавал свои скудные запасы лесным зверям.
Шарль Зоммервиль сопровождал кортеж, и все — кроме той, которая разделяла с ним его печальную тайну — были тронуты тем волнением, которые выражали черты и движения ученого, когда он бросил горсть земли в могилу, в которой отшельник будет спать своим последним сном в тени пальм. Мюйир, Ляромье и Жюльен опустились на колени возле мулата и негритянок, в то время, как Жан Лармор читал молитву перед двумя ветками, связанными крестом. Не умея молиться, Алинь отдала последнюю дань слезами.