Дверь в кабинет была открыта, и девушка заглянула внутрь. Здесь было много книг, стол с ноутбуком и принтером, двумя телефонами и открытым портфелем, из которого торчали всевозможные бумаги; газеты на английском, французском… русском. Русском? Амбер шагнула и подняла ее. Она раскрыла еще один секрет его успеха… Но где же кухня? Может быть, она сможет чем-нибудь помочь в приготовлении ужина. Заодно отвлечется от дурных мыслей перед приездом Макса.
— Знаешь… а ведь скоро Рождество, — сказал мягко Дуг. Мадлен подняла на него глаза.
— Рождество? — Мысль казалась нелепой.
— Да. Сегодня же пятнадцатое, так?
Она посмотрела на свои часы.
— Да, ты прав.
Они переглянулись. А это значило, что они вот уже семь месяцев живут в квартире на Провэйр-стрит. Семь месяцев вяло текущей жизни… такой медленной, что к этому даже начинаешь привыкать. Режим, который установила в городе Сербская армия, душил его с каждым часом сильнее и сильнее. Запасы всего самого необходимого — хлеба, топлива и спичек — были исчерпаны, а наступала зима. Теперь процветал черный рынок, а с ним и вся криминальная мафия. Цены на товары стали заоблачными: яйцо могло стоить полтора фунта на черном рынке, в то время как средняя заработная плата этой зимой составляла в точности столько же. Но самым страшным был холод, когда ноябрь медленно переходил в декабрь. Почти все деревья в Сараево и ближайших окрестностях были вырублены, теперь люди принялись за книги. Мурад, в квартире которого они жили, однажды ночью высказал мнение, что, сжигая книги, люди тем самым делали переучет своих личностных ценностей — целые библиотеки были пущены на ветер. Отдавая дань черному юмору, он даже иногда поговаривал, что Ленин и Маркс шли в печь первыми после дешевых романов. Шекспира и Чехова хранили до последнего. Мадлен той ночью насмеялась от души. Она даже забыла, когда так смеялась в последний раз.
Тем не менее в районах, которые все еще были под властью хорватов, цены оставались относительно приемлемыми. Среди горожан Хорватии и жителей окрестностей появилась настоящая контрабандистская организация. Однако территория, которую контрабандистам приходилось пересекать ночью, хорошо охранялась сербами — в результате сотни человек были ранены, а многие даже убиты. Многих из них доставляли в Университетский Госпиталь, где работала Мадлен, нередко все двадцать четыре часа в сутки. Несмотря на такие условия, никто даже не думал бежать. Дуг был погружен в расследование постоянных убийств в городе, а Мадлен уже и не помнила, когда жизнь была иной. Они вместе жили в квартире Мурада. Мурад был журналистом раньше — теперь он работал ремонтником и приносил необходимые медикаменты и еду из тех мест, куда ни Мадлен, ни Дуг не могли позволить себе заявиться и просить что-либо. Мадлен с Дугом были друзьями и по случаю любовниками, спали вместе в кровати, некогда принадлежавшей родителям Мурада, которые за неделю до начала оккупации поехали к своим родственникам в Горадзд и назад не стали возвращаться. Порой, когда напряжение во время операции без анестезии или за пределами госпиталя становилось невыносимым, Мадлен могла поделиться этим с Дугом, и следующий за этим секс будет всегда кстати, не говоря уже о том, что это приносило хоть и временное, но облегчение. А Лондон казался совершенно потусторонней жизнью.