— Часовых вон сколько… Они и одного шага не дадут сделать.
— А мы их выключим. Поштучно.
— Это не электролампочки… — с недоумением проговорил Удалов.
— Будут электролампочками, — пообещал Потапов, — не так уж трудно это сделать. — Ты думаешь, они нас видят?
— А как же? Конечно, видят.
— Нет, не видят. — Потапов закряхтел, нагнулся. — Полезли-ка под вагон.
— Засекут, подумают, что мы сейчас вагоны будем вспарывать снизу, и откроют стрельбу.
— Не бойся, не откроют.
Потапов первым перебрался на противоположную сторону полотна — ни один часовой даже не шелохнулся, хотя все происходило у них на глазах. Удалов удивленно открыл рот:
— Надо же!
— Это еще не все, это пока цветочки, — пообещал Потапов, — ягодки впереди… Главное — выбрать нужный вагон, не промахнуться. Чтобы в нем харчи оказались.
— Такой вагон мы подберем, — пообещал Удалов, — это дело нехитрое, по моей части. Но часовые…
Движения Потапова оставались спокойными, размеренными, точно рассчитанными, он действовал, как машина. Удалов все равно передернул плечами, будто от холодного озноба.
Нужный вагон они нашли через десять минут.
— Вот, — Удалов ткнул пальцем в небольшой двухосный вагон, — то самое, Потапыч, что нам необходимо.
Вагон сильно облупился в пути — был когда-то выкрашен в зеленый цвет, а сейчас из краски полезли стертые лысые углы, образовались пролежни. Бывший сапожник задрал голову, сощурился, словно бы хотел что-то прочитать в серых мятущихся небесах и забормотал монотонно, как колдун:
— Ящики с коровьим маслом, немецкий бекон в банках — трофейный, еще весной взяли его, английские консервы, сладкое…
— Чего из сладкого? — оживленно спросил Потапов.
— Мармелад. В небольших таких ящичках, — Удалов подвигал перед собой руками, показывая размеры.
— Неплохо бы одну коробочку утащить с собой, — Потапов мечтательно сощурился, хлопнул ладонью о ладонь. Если уж и имел этот человек слабости, то — по части сладкого.
— Ага, — Удалов также впал в мечтательное настроение.
Вообще они были достойны друг друга, Удалов и прапорщик Потапов.
Один из часовых — работяга с пропитанным машинной гарью лицом и шевелящимся на ветру красным бантом, пришпиленным к потертому полушубку, — стоял в десяти шагах от них, но никак не реагировал на происходящее.
— Чего это с ним? — Удалов выгнул рот веселой скобкой.
— Ничего. Я же говорил, что часовых вырублю, — ответил Потапов. — Чтобы не мешали.
— Значит, они нас не видят и не слышат?
— До тебя это дошло только сейчас? — Потапов засмеялся. — Ну и шея у тебя… Как у жирафа.
Удалов тоже засмеялся, азартно потер руки, понюхал их.