— Святой отец, — атаман толкнул локтем сидевшего рядом отца Иону, — того казаки стали звать совсем не по праву «святым отцом», но Иона против этого не возражал, — а, святой отец!
Отец Иона, клевавший носом после бессонной ночи, — пришлось выяснять у одного казака, где тот взял красные листовки, отпечатанные в городе Верном, — дернулся, вскинул голову и обвел мутными глазами пространство.
— Я весь внимание, Александр Ильич, — слазал он.
— Глянь-ка на это чучело, — попросил Дутов.
— Какое чучело?
— Вон, у хлебной лавки стоит.
Отец Иона оценивающим взглядом окинул бывшего борца.
— Ну?
— Лазутчик ведь. Присмотри за ним!
Лицо у отца Ионы дрогнуло, смуглые полные щеки посветлели, веки опустились на глаза. Впрочем, сквозь реденькие, кокетливыми запятушками загнутые ресницы пробивался наружу острый колючий свет, — несмотря на внешнюю сонливость, отец Иона всегда находился начеку, все видел и все слышал.
— Угу, — произнес он едва различимо, в себя.
Вечером бывшего борца пытали, стараясь выяснить, какое же задание он получил от красных комиссаров, что ему надо в Суйдуне. Но борец молчал. Он и сам не знал, если откровенно, что ему надо в крепости. Забрел он сюда в основном ради любопытства, красных комиссаров в глаза не видел, хотя слышал про их кожаные тужурки, да про маузеры, но это совершенно не имело отношения к нему, к борцовскому ковру и к цирку. Отец Иона внушал тихим ласковым голосом:
— Ты должен уразуметь, что я с тебя шкуру сниму с живого, но правды добьюсь… Говори, что тебе наказали красные комиссары?
Борец с трудом шевелил челюстью, слизывал языком кровь с губ и отрицательно качал головой:
— Я не знаю никаких комиссаров… Поверьте мне! Честное слово!
— Зачем ты сюда приехал? Что тебе надо в Суйдуне?
— Цирк… — борца трепала одышка, внутри сидела боль, скручивала его в веревку, ему хотелось сейчас одного: заползти в угол этого темного вонючего помещения и затихнуть там. — Цирк… — горло, грудную клетку ему здорово трепал кашель, борец гхакал так, что у него чуть зубы не вылетали.
— Цирка нам только не хватало, — отец Иона поморщился, — ко всем нашим бедам и заботам… Пхе! — Он повернулся к угрюмому звероватому казаку с плоским лицом и блестящими глазами. — Выдерни-ка ему пару ногтей на правой руке…
Борец ничего не мог сказать, потому что приехал организовать в Суйдуне гастроли передвижного цирка, отец Иона по воле атамана загубил невинную душу. Утром часовые нашли за крепостной стеной, в сточной канаве окоченевший громоздкий труп с босыми грязными ногами. Роскошные галоши борца приглянулись одному из «аборигенов», и тот поспешил присвоить их себе. Похоронили его, как «неизвестное лицо», установив на могиле фанерку с соответственной надписью, фанерку кто-то вскоре украл, еще через месяц могила сровнялась с землей, и ничто уже не свидетельствовало о том, что тут похоронен человек.