Алкаши для Барышевой были больной темой — алкашом был ее бывший, оставивший ее с ребенком. В молодости не думаешь… по крайней мере головой… а потом поздно думать. С тех пор — Барышева сохранила ненависть ко всем представителям мужского пола… точнее, не ко всем, а только к русским. Русский для Барышевой был как таракан или мышь… с поволокой в глазах она вспоминала только о турках из отельной обслуги Анталии. И еще о кавказцах…
Барышева встрепенулась.
— Да, что это я. Крис — Елизавета, Елизавета — Крис. Лизку у нас зовут как вашу королеву.
— Очень приятно — поклонился безукоризненно вежливый англичанин лет сорока.
Горяева почувствовала опасность — она никогда не была такой бесшабашной, как Барышева, которая в десятом классе принесла родителям в подоле (а потом решила, что семь бед один ответ и женила на себе первого, кто оказался готов взять девятнадцатилетнюю бабу с ребенком). Вежливо кивнув англичанину, она встала, прошла в направлении туалета. Барышева, поколебавшись, последовала за ней.
— Это кто вообще? — жестко сказала Горяева, как только за ними закрылась дверь — ты кого привела?
— Норм, подруга… — Барышева прошла к зеркалам, начала прихорашиваться, потом достала пудреницу… зачерпнула ногтем, поднесла к носу, с силой вдохнула… — хорошо…
Горяева резко рванула ее за рукав.
— Совсем охренела? Давно начала?
— Да ты чего, подруга?
— Давно начала, спрашиваю? Водка, блядки твои в Турции, теперь еще и это?!
— Отпусти! — обиженно дернулась Барышева — если ты не живешь, это еще ничего не значит.
— А ты хочешь сказать, живешь? Кто он? Давно его знаешь? Это он тебе дал?
— Да отпусти ты! — вырвалась Барышева — там и познакомилась. Он фонд представляет.
— Какой фонд?
— Глобальный. Какой-то там… Будущее для всех или как то там… короче, денег у них немерянно.
— Это ты с чего решила? Было у тебя?
— Нет — зло сказала Барышева — не было. Он какой-то… не знаю…
Крис на самом деле был гомосексуалистом. Англичанка это давно бы поняла — но не русская, русские бабы просто в голове не держали, что встреченный ими мужик может быть… как бы не совсем мужиком.
— И что? Что он хочет?
— Он говорит — возможностей тьма. То, что мы делали… мелочи по сравнению с тем что можно. Особенно с учетом того что под тобой теперь все детские дома.
— Я не услышала.
— Короче, он говорит — надо несколько альбомов сделать. С детьми. Фотографии… профессиональные.
— Зачем?
— А кто тебе ребенка так возьмет? Товар надо лицом показывать. Особенно американцам, они не увидят — не купят.
— Он американец?
— Нет. Но его американцы финансируют. Там у них знаешь, какой рынок? Я послушала — охренела? Уже шестнадцать миллионов чайлд-фри. В сорок лет спохватываются… семьи нет, что делать. Гамбургерами обожралась, корова такая, вес сто пятьдесят, на такую ни у одного мужика не встанет. Плюс женские проблемы по недотраху.