Вой Люськи в другой комнате убедил меня в его правдивости. Люсенька кричала о пожаре в пекарне, и что сгорели все, даже ее парнишка-гигант, что она хочет домой к Гадюкиной, и что она пожалуется Феденьке на этих паразитов, избивающих ее. Мою подруженьку с распухшим лицом, окровавленым, когда-то таким холеным и любимым телом, втолкнули в гостиную и пинком уложили у кипевшего на камфорке чайника.
У арабской плиты свои особенности — она напоминает скелет европейской. Это чугунная раскаленная рама с наспех приваренными клеточками и подведенными к ним газовым трубочками, шланг и гигантский газовый баллон с вентилем. Не обращая внимания на протесты Люськи и мои мольбы, один из братьев схватил чайник и стал с улыбкой смотреть, как струя кипятка превращает ухоженную голову в валенок из рыжих комьев, слезающих с ее головы вместе с кожей. Люся потеряла сознание от боли.
— Зачем? — заступилась за подругу я. — Заберите мои драгоценности, их целый рюкзак! А вот и рукописи, оставьте только девушку в покое!
— С чего бы? — подхватив рулон с изречениям Исы, вяло отреагировал главарь. — Вы хотели передать истинные свидетельства ошибок современной Библии и миллионов христиан секте Маркуса? Так нет, именно мы, мусульмане, докажем вашу глупость и идиотизм! И тысячи православных, католиков и протестантов перейдут в нашу, истинную веру, как и предсказывал Пророк!
Он уселся на кушетку, похлебывая кокосовое молоко и стегая меня по ногам, словно козявку. Один глаз у него был прикрыт — видимо, привязанная мною бронзовая цапля хорошо его клюнула! Покрытый болячками и язвами, главарь чесался и злобно шипел в мою сторону. Похоже, он все дни напролет мечтал о том, как накажет меня за нанесенные увечья.
— Ты, дура, в стране шариата, и ты думала, что тебе и твоей сучке-подруге позволено все? Мы должны забить тебя камнями, но сначала я оставлю тебе свидетельство твоей веры!
Двое подручных подняли меня и задрали мне волосы наверх, а затем запах жареной курицы и нестерпимая боль заполнили гостиную. Я была помечена клеймом на шее сзади, как когда-то метили первых христиан римляне. Второе клеймо он медленно и с радостью нагревал на плите, затем молниеносно прикоснулся к моей руке. Запах горелого мяса и алеющий крест на левой кисти стали, казалось итогом этого дня. Но нет, визжавшую от ужаса Люську тащили к плите. Раздвинув ее ножки, привыкшие с дорогим депиляторам и массажу, звери посадили мою подруженьку на раскаленный остов плиты и так держали до окрика главаря «Холос» (Хватит).
Я потеряла сознание от боли и ужаса — меня поволокут на плиту вслед за помертвевшей и замолкшей подругой…