Доктор сказал, что мне потребуется недели две, чтобы снова ощутить себя человеком. Но сейчас я был твердо уверен — он ошибался. Потому что я либо приду в норму раньше, либо вообще не приду — просто двух недель на восстановление не будет, меня грохнут раньше.
Такая вот невеселая картина. Но по опыту я знал, что шанс все-таки есть. И дело даже не в удаче. Черт с ней, с удачей. Она хоть и предпочитает сильнейших, но раз в жизни предает даже своих любимчиков — может быть, чтобы проверить их на стойкость. И если они не сумеют обойтись без нее, то им каюк, а удача, стало быть, уже не воротится.
Я тоже причислял себя к счастливому племени везунчиков. Другое дело, что означенная удача не раз и не два за мою короткую жизнь успела изменить мне. Однако и в те разы я сумел остаться живым, отделываясь легким испугом да иногда тяжкими травмами. Но обходился без нее.
Сейчас мне, если я хотел выпутаться из сети неприятностей, в которую угодил, тоже приходилось рассчитывать только на себя. А выпутаться я хотел. И рассчитывать — мог.
Первым делом, что я имел в активе? Мою природную сообразительность. Я, конечно, не гений — будь я гений, давно бы стал дипломатом и умотал в какую-нибудь прекрасную страну под названием, скажем, Папуа-Новая Гвинея, где можно жить, ни о чем не заботясь, одеваться в листья кокоса и папоротника, питаться соседями, и теде, и тепе. Но я, повторюсь, гением не был. Я был всего лишь заурядным сообразительным парнем. Зато соображающим довольно быстро. К примеру, мне почему-то с детства удавалось решать секреты самых хитрых головоломок и находить конец нити в нарисованном клубке. То есть голова моя, спасибо папе с мамой, — сто лет им жизни, можно вместе, но лучше порознь, впрочем, как захотят, — была устроена таким образом, что из множества вариантов всегда выхватывала самый верный. Или почти самый. Или почти верный. Но — всегда.
Это во-первых. Однако, поскольку в нынешней ситуации «во-первых» мало что давало, существовало еще и «во-вторых». А это были отменные свойства моего остального, помимо головы, организма. В частности, его потрясающая способность быстро восстанавливаться. Вы, конечно, будете смеяться, хотя и совершенно напрасно, но в детстве у меня, Миши Мешковского, было прозвище Ящер. Потому что ходила хохма, что отрежь мне хвост — которого все равно не было — и он отрастет заново. Слишком быстро, на удивление всяческим окружающим, заживали у меня разные царапины, шишки и ссадины. Вот поэтому я и надеялся восстановить силы раньше, чем предрекал доктор. Если, конечно, у меня будет на это время.