Арчет ухмыльнулся.
– Ну да, конечно. То и дело вижу ее при дворе. А что?
– Да так, просто спросил. Наверное, она замуж вышла.
– Самое меньшее, пару раз, – согласилась Арчет. – Но я не думаю, что это станет для нее препятствием в деле, имеющем большую важность.
– Не врешь?
– Не вру.
Миляга Милакар вздрогнул и проснулся.
Он не сразу вспомнил, где находится; ему снилось прошлое, дом на улице Ценной клади, и оттого комната, в которой он пробудился, казалась неправильной. Он моргнул, окидывая взглядом балконные окна во всю стену, муслиновые шторы, полированные поверхности и пространство вокруг. В первую секунду после пробуждения все выглядело чуждым, будто не принадлежало ему – или хуже, он сам не принадлежал этому месту.
Он вслепую пошарил по кровати рядом с собой.
– Гил?
Кровать была пуста.
И Милакар вспомнил, где находится, как он таким стал и сколько лет на это ушло, а в конце концов и о том, что успел состариться.
Он снова безвольно опустился на кровать. Уставился на расписной потолок – на оргию, чьи детали терялись в темноте.
– А, пропади оно все пропадом.
В голове внезапно всплыл осколок сна, фрагмент, который не очень соответствовал безраздельно царящей в нем ностальгии и воспоминаниям о старом доме. Милакар стоял посреди болота, довольно далеко от городских стен, и надвигалась ночь. На горизонте между рваными тучами, черными и цвета индиго, проступал закат, похожий на разбитое яйцо в грязи. Ветер принес запах соли, а в невысокой растительности раздавались странные звуки, без которых Миляга вполне мог обойтись. По спине пробежал холодок.
Впереди, посреди болотной травы, стояла девочка с большой кружкой чая в руках. Ветер трепал рубашку овсяного цвета – ее единственную одежду. Поначалу Милакар решил, что она собирается предложить кружку ему, но, стоило протянуть руки, как девочка покачала головой и отвернулась без единого слова. Она двинулась прочь, во мрак болота, и его охватил внезапный, необъяснимый страх ее исчезновения.
Он крикнул ей вслед:
– Куда ты?
– У меня есть более важные дела, – туманно ответила девочка. – Нет нужды смотреть, чем все это закончится.
И, снова обернувшись к Милакару, она внезапно превратилась в стоящую на задних лапах волчицу, которая ухмылялась, вывалив красный язык и оскалив белые клыки.
Он с воплем ужаса повалился на спину – так вот, что его разбудило! – но волчица лишь снова повернулась к нему спиной и ушла в заросли болотной травы, с трудом удерживая вертикальное положение.
Милакар опять сел на своей огромной кровати. Ночной кошмар заставил его вспотеть под шелковыми простынями, и теперь он чувствовал, как волоски на ногах прилипли к коже. Он сглотнул и окинул взглядом комнату. Постепенно возвращалось ощущение, что все это принадлежит ему, и он у себя дома. Кожа остывала. Он потер лицо и вздохнул.