Вердикт таков: а с чего это, собственно, товарищи дорогие, мы решили, что искомые нами пространства и миры — обитель света, добра, счастья… далее по списку. С чего?.. Да ни с чего, кроме наивного прекраснодушия. Новый, огромный прекрасный мир! — кто его знает, может и огромный, да не прекрасный.
Доигрались, других слов нет. Открыли дверь в преисподнюю.
Трое сидели за столиком хмурые, молча. Никонов понимал, что соратники ждут ответа от него, как от лидера — и он должен дать ответ. Отделаться «не знаю» нельзя ни в коем случае.
Но он и вправду не знал! Он только сейчас ощутил, насколько они заигрались и как это может быть опасно. Но сознавал и то, что точка невозврата пройдена. Забыть о происшедшем как о страшном сне? Постараться скрыть это?.. Вряд ли. Они все вместе по недомыслию стронули какой-то кирпичик мироздания, который трогать было нельзя. И теперь найдутся охотники…
Никонов сдвинул брови:
— Слушай, Кузьмич, не сочти за труд, повтори, как все это было.
При свете дня, в компании ночные страхи отступили. Кузьмич терпеливо описал их; о невидимых фигурах без лиц и сейчас вспоминать было непросто, душа тяжелела как при мысли о внезапной смерти. Но он понимал, что его рассказ нужен для пользы дела. Он сроду не был краснобаем, но от зловещей достоверности сказанного незваный холодок пробегал по спинам собеседников. Они слишком хорошо представляли себе эти картины.
Когда Кузьмич умолк, Никонов уже знал, что у него есть одно-единственное решение. Плохое. Может быть, очень плохое. Но других нет.
— Что ж, коллеги, пора выносить резюме. Я полагаю, о случившемся никому ни слова. Кузьмич, дорогой мой: ты ведь свой дар умеешь контролировать, держать в руках?
— Н-ну, в меру сил… скромных…
— Не прибедняйся. Так вот: постарайся в ближайшее время никак себя не проявлять. Понимаешь? Закройся, так сказать. Ведь это… отродье, оно прямо на тебя и вышло потому, что ты такой у нас продвинутый. Потому и схоронись пока. Думаю, все обойдется… А дальше решим, что будет.
Последние фразы Геннадий Тихонович постарался произнести бодро, даже улыбнулся — но в глубине души у него застряло что-то цепкое, безжалостное, так и въелось, и ничем не вытравить его. Никонов пытался — не вышло.
Глубина души оказалась права. Вскоре события повернули в самую худшую сторону.
3
Человека по имени Павел Бубнов на «съезде» Никонов не приметил, хотя тот там был. И потом, сколько ни пытался Геннадий Тихонович вспомнить, не смог вспомнить первую встречу. Бубнов как-то возник сразу и из ниоткуда.
Кстати! Интересен был социальный срез, представленный на том первом собрании. Кто были эти люди, если рассматривать по разным признакам?.. По гендерному: были и мужчины и женщины. Первых заметно больше: тринадцать против пяти, но тут надо делать естественную ссылку на то, что мужчины попросту более активны и пронырливы, у женщин времени нет на глупости вроде вольготного шатания по городу… Затем, аспект демографический: большинство среднего возраста, сорок-пятьдесят. Никонов и Кузьмич были самыми пожилыми. Довольно много оказалось молодежи «второго срока», кому вокруг тридцати. Социальный состав — средний класс, работники вузов и колледжей, отчасти офисный планктон, были и медики и чиновники… Один, вернее. И самый, надо сказать, бездарный среди всех. Узнав в Никонове коллегу, да еще из губернаторской канцелярии, он, рядовой клерк районной администрации, так и прилип к нему, как банный лист.