Но это дело прошлое. А в тот самый день… будь Кузьмич более трепетной натурой, он бы назвал его роковым — он с утра чувствовал себя без настроения, хотя в воздухе было разлита радостная близость весны. Но нечто темное, нехорошее поселилось в душе, и как Кузьмич не пытался бороться с этим, не помогло. День начал тускнеть, таять, пришли сумерки, и вечер быстро ушел в ночь.
С тяжелым сердцем Кузьмич бродил по квартире, не зная, куда себя девать. Телевизор смотреть не хотелось, интернет использовался стариком чисто практически, интереса к нему не было. Наконец, промаявшись час-полтора, все же уселся перед экраном, тупо глядя в него. Так и вогнал себя в полузабытье, дремал, сопел носом… он расслабился, тени будущего тихо поплыли в промежуточном пространстве…
И вдруг все пропало.
Разверзлась пропасть — не в простом обиходном смысле, как мы привыкли называть взгляд с высоты вниз, а в настоящем, исходном — от слова пропадать.
Стены и весь дом исчезли. Одинокий человек очутился висящим в бездне — последний миг перед падением, ледяной холод ужаса, немота и бессилие. Но все-таки это не было самым страшным.
Страшнее всего были безмолвные тени, ожидавшие его внизу. Там не было света, лишь мрачное багровое пожарище, подобное углям медленно потухающего костра. Он не видел этого, но знал. Знал! Если он упадет, то попадет в объятия безликих и безгласных фигур.
Вот от этого и зашлось сердце так, что еще секунда — и разрыв. Именно эта секунда и спасла его.
Зарево и тьма съежились, стали гаснуть — и оставили Кузьмича в его квартире, с равнодушно бубнящим телевизором, и ночью за окном.
Ночь только началась — и почти до утра злосчастный маг не мог заснуть. Закрыть глаза казалось ужасным, невозможным. Закроешь — и опять багряный сумрак… Нет, нет! Только не это. И не сам он страшен, но те зловещие его обитатели, которых он не видел. Кто они?.. Почему-то чудилось, что они много лет лежали в забытых могилах, а теперь не то, что воскресли — они все те же мертвецы, бесчувственные, безжалостные, только могут двигаться, ходить… и пожирать живых.
Под утро все-таки его сморил сон. Уснул, как провалился в никуда — и вынырнул едва не в полдень. С дневным светом жуть вроде бы исчезла, И Кузьмич, кое-как позавтракав, бросился звонить Никонову.
Геннадий Тихонович выслушал сбивчивый рассказ очень серьезно.
— Надо посоветоваться, — сказал он и вызвал Лосева.
Втроем, устроившись в затрапезной столовой, они обсудили ситуацию.
— Доигрались, — хмуро припечатал Лосев. И конфиденты вынуждены были согласиться с ним.