Павел хода мыслей партнера часто не понимал, и у него не раз возникала мысль, что в глубине души Ярченко смеется над ним, считает дураком — под маской неуловимо насмешливой вежливости. Честолюбивого Бубнова это больно кололо, вида он не подавал, но все запоминал, мстительно надувался и довольно уже давно ходил такой вот многократно надутый.
Не понял и сейчас, однако сделал многозначительное лицо:
— Ты хочешь сказать?..
— Нет, — Игорь позволил себе улыбнуться еще раз. — Уже не хочу.
И тут изящный укол — не придерешься.
Павел фальшиво зевнул, глянул на стенные часы.
— Ну, нет — и не надо. А вот что делать-то будем?
Ярченко пожал плечами:
— Сейчас — ничего. Это самое лучшее решение. Слишком уж дров наломали. Отсидимся пару дней.
— Отсидимся! — раздражение Бубнова вдруг прорвалось. — Это тебе хорошо говорить, тебя днем с огнем не найдешь. И нашего, — он замысловато вскинул рукой, — организатора…
— И вдохновителя всех наших побед?
— Вот-вот! Это вам хорошо: скрылись, и не найти вас. А все стрелки будут на меня…
— Да брось ты, — Игорь вдруг оставил прежний тон и заговорил просто и дружески. — Тебе что, отсидеться негде?.. Ну, вот, мне ли тебя учить! Да, хорошего немного, спору нет. Придется посидеть тише воды, ниже травы. А за пару дней и они успокоятся, поверь мне. Сейчас да, в горячке можно что-то такое… непоправимое, это запросто. Так поэтому я и говорю: дня на два-на три надо умереть… для этого мира, — здесь Ярченко засмеялся, призывая собеседника к тому же.
Бубнова это не насмешило, но за слова журналиста он схватился жадно. А вдруг и правда, ляжем на дно, отсидимся, отлежимся, и все будет хорошо!.. Но некто холодный и подозрительный внутри него шепнул: «Врет!» — и Павел вновь насторожился.
Правда, он вместе с тем и понял, что из Ярченко больше ничего не выжмешь, сколько не жми. Поэтому он сделал вид, что вцепился в эту надежду как в соломинку:
— Ты думаешь?!
— Уверен, — сказал Игорь веско.
Бубнов подумал.
— Ну ладно, — и улыбнулся.
Ярченко завершающе прихлопнул по подлокотникам кресла — вот, мол, и договорились — сделал движение встать, и тут у него зазвонил телефон.
2
Максим понял, что он сидит, обхватив голову ладонями, а Никонов и Кольцов молча смотрят на него. Он отнял руки от висков, посмотрел на одного, на другого.
— Макс, — тихо и серьезно сказал Дима, — ты что?
— Что — я?..
— Как будто отключился. Сидишь, взгляд в никуда…
И Максим вспомнил.
— Я видел! — выпалил он. — Видел! Как наяву.
Секунд на десять он исчез из этой комнаты. Точно кто-то сменил картинку перед ним, перебросив его взгляд в лес: самый обычный лес, заросли средней полосы. Макс постарался пересказать все это, и Геннадий Тихонович очень заинтересовался: