«Да, — произнес кто-то глубокомысленно, — тут каждой твари по паре».
Впрочем, ценными вещами, исходя из крестьянской сметки, безоговорочно признали предметы из золота и серебряный, расписанный всякой всячиной кувшин. Остальное же было сочтено за пустяшный мусор, не представляющей интереса.
— Стакан и блюдце сойдут для чаепития, — прищурившись, предположил хозяйственный Федот. — Не у каждого барина такое нашлось бы…
— Вот и бери себе без дележа, — тут же посоветовал кто-то из его соседей. — Ты хоть и не барин, но тоже мужик бывалый, по Европам хаживавший… Да и провалье сие тобой обнаружено…
— Будешь чаек потягивать, — добавил другой. — А если повезет, то и винца попробуешь. Вещь в хозяйстве нужная, всегда пригодится.
— А блюдо-то для чего использовать? — поинтересовалась вдовая соседка Федота Авдотья, муж которой, Петр, сгинул еще в первой год войны с германцем.
— Так вместо горшка ребятишкам… либо самой, как остареешь да ослабеешь на ноги, — хихикнул Федот, сворачивая очередную самокрутку.
На Святой Руси уж исстари повелось: где трое русичей соберутся, там обязательно шутки да подковырки. А если миром, толокой, гамузом что-то делают — тут уж без соленых шуточек да сальных намеков никак не обойтись. Они и кровь греют, и работу спорой да легкой делают. А поиск клада чем не толока? Толока. Полдеревни, почитай, собралось. Кто лопатой поработать, а кто просто поглазеть. Тут без зубоскальства никак нельзя.
— Бесстыдник, — пристыдила Федота Авдотья, привычным женским жестом поправляя власа под платом. — Грех над вдовой зубоскалить. Пожалеть некому, а обидеть, надсмеяться — всякий горазд.
И забрала блюдо. Просто так, на всякий случай…
Ни Авдотья, ни бывалый солдат Федот Пустобрюхов, ни остальные жители деревни не ведали, что называлось в известных научных кругах обнаруженное ими «блюдо» фалларом. И что фаллар не просто украшал конскую сбрую княжеского коня, но и защищал грудь коня от ударов копий и пик.
— Для тушения самоварных угольков может сгодится, — небрежно, даже с какой-то вдовьей безысходностью бросила Авдотья, не ведая даже, что стала владелицей бесценной реликвии из серебра.
— Так его, Авдотьица, так… — заухмылялись мужики, оставив последние слова вдовы без внимания, но помня о ее срамлении Федота. — Никак не догадается, что соседской бабе мужская ласка нужна. Все, непонятливый, своей Настене отдает. Не видит, что рядом маков цвет пропадает, зазря вянет…
— Да ну вас, безбожники, — зарделась ликом черноглазая да чернобровая Авдотья и поспешила с фалларом домой.
— Хватит вам, жеребцы стоялые, ржать, — прикрикнул на развеселившихся соседей Федот. — Давайте лучше думать, как остальное по чести и справедливости разделить…