Началась вражда между Ругилом и его младшим братцем Мундцуком, жаждавшим славы и власти. Родичи одного и другого тому способствовали. Родичи — они во все времена ершистые да колючие: каждый о своем радеет, каждый своего возвышает, а чужеродца хает. А еще — прилипчивые, как репей. Так вцепятся в любимца — не оторвать, не отбросить!..
Хан Харатон, вечно занятый походами, то ли не замечал обострившуюся вражду между его детьми, то ли замечал, да ничего не предпринимал для ее искоренения. Вернее всего, замечал, и мало того, сам осторожно поощрял ее. Возможно, рассудил, что когда собаки грызутся меж собой, то вожак стаи может быть спокоен: никто на его место не покусится, не позарится. Куда как хуже, когда грызться перестанут да и устремят свои помыслы на ханский стол. Тогда беда…
Хану Харатону перевалило за пятьдесят. До такого возраста почти никто из кочевого народа не доживал. То погибали юными в бесчисленных сражениях, то уходили с дымом костров от хворей к Тэнгри в детстве, то закончив свой земной путь просто от ранней старости. Так что вражда между сыновьями старому Харатону была лишь на руку.
А вражда все разрасталась и разгоралась. Сначала подспудно, почти незаметно. Потом — явственнее и явственнее. Это как лесной пожар: вначале огонь ползет понизу, неслышен и почти невидим. Но вот всползет по стволам и ветвям повыше и, подхваченный порывом ветра, загудев, заурчав от удовольствия, превратится в верховой. Тогда уж берегись! Тут уж ни зверю, ни птицы не уцелеть! Догонит и сожрет без сожаления…
Вражда привела к тому, что Мундцук задумал во время предстоящей охоты на степного великана-тура напасть на Ругила и его дружину, чтобы раз и навсегда положить конец противоборству. Только не дремал и Ратша, побратим Ругила. Да и сам Ругил держался настороженно: давно уже видел в набирающем силы сводном брате соперника и завистника. Это как один молодой тур видит соперника в другом, когда однажды приходит пора весеннего гона. Поэтому, когда Ратше, «великому шаману и волшебнику», как величали его в станах гуннов, имевшему явных и тайных друзей и в окружении Мундцука, стало известно о злых замыслах последнего, он решил поделиться ими с Ругилом.
— Брат, — улучив минутку, когда поблизости не было посторонних ушей и глаз, обратился Ратша у Ругилу, — слышал, на охоту собираешься?
— Мундцук предложил. На тура… Говорит, его воины целое стадо выследили…
— Охота — это, конечно, прекрасно… Особенно, если на тура…
— И что?.. — оставив прежний небрежный тон, уже более заинтересованно отреагировал Ругил, настороженный откровенной недоговоренностью побратима.