— Я пришел попрощаться.
— Заходи, только разуйся.
Олли кивает и разувается. Молодые люди пробираются вверх по лестнице под бормотание Уайр: «Никакой чистоты. Одни черепки и дегенераты». Она храпит.
— Хозяйка, сука, спит прямо у лестницы, чтобы никто не мог ни войти, ни выйти без ее ведома, — говорит Син, входя в комнату.
— Я бы не пришел так поздно, если бы рано утром не уезжал из города.
— Ты уезжаешь из Нового Орлеана?
— Да. В семь утра. Автобусом.
Между двумя молодыми людьми нет ни намека на гомосексуальность, только глубокая и простая дружба.
— Я —…
— Что?
— Буду скучать по тебе, Олли.
Они тихо и печально улыбаются друг другу.
— Ладно, садись. Жалко, но у меня нечего выпить.
— Я не хочу ничего пить, — садится на другой стул. — Писал?
— Пытался писать карандашом. Знаешь, когда я печатаю на машинке, то так много шума, что я не замечаю скрипа стола. По-моему, одна ножка этого проклятого стола короче других, но я никак не пойму, какая. Я как раз пытался подпереть его, когда ты прервал меня.
Олли быстро встает. Он вытаскивает коробок из-под ножки и подкладывает его под другую ножку.
— Попробуй теперь. Где твоя машинка?
— На каникулах.
— Ага, на Рампет-стрит, в закладе. Сколько ты за нее получил? Десять баксов?
— Пять. Сказали, что она сильно обесценилась. На ней слишком долго и слишком много печатали.
— Акулы.
Вытаскивает пачку банкнот из кармана, отсчитывает десять бумажек, кладет их на стол.
— Напишешь историю моей жизни.
— Нельзя писать историю жизни, пока человек еще жив.
— Я мертв уже три года.
— Ты не можешь позволять себе —…
— Если бы я не мог позволять себе, я бы не стал. Я заработал сегодня пятьдесят баксов на одном клиенте. О Господи. Никогда еще не встречал ни одного извращенца с такими закидонами.
— Какими?
— Он попросил меня —…
— Он попросил тебя — что?
Олли, не отвечая, выходит на балкон. За ним, через несколько секунд — Син. В баре наискосок через улицу играет пианино.
— Нет предела человеческим извращениям. Никакого предела. Этот сумасшедший, которого я встретил сегодня вечером, выглядел совершенно обычно. Но по дороге в его квартиру он завел такой разговор: «Вы не хотите зайти отлить?» — Я хотел. Я ему сказал: «Подождите меня у следующего бара». «Нет, — сказал он, — потерпите до дома».
— А, он хотел «золотого дождя» — так это называется.
— Мне такое еще ни разу не попадалось. Он встал на колени, обнял меня руками — и я врезал ему по зубам, чтобы освободиться.
— Кто-то кого-то провел наверх! — снизу слышен голос Уайр.
— Он доставлял себе удовольствие способом mea culpa.
— Что это значит?