— И потом?
— Я почувствовал тепло, и знал — оно означает, что пума близко и уже бесполезно прятаться. Я вытянул тело, руки, ноги, все. Что-то начало гладить меня, точнее, лизать. Я знал, что это был язык пумы. Пума вылизывала меня, как все животные вылизывают своих детей. Она начала с пальцев ног, а потом язык поднимался все выше и выше, пока —…
— Она лизала ваш пах?
— Да! И я испытал, испытал оргазм и проснутся.
— Сон повторяющийся?
— Он снова приснился мне вчера. Это может быть связано с —?
— Связано с чем?
— С фотографией, которую я вырезал из газеты.
Дрожащими пальцами он достает вырезку и передает ее врачу.
Фотография Олли из газеты. Над фотографией заголовок: «ПРИГОВОРЕННЫЙ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ОТ УТЕШЕНИЯ ЦЕРКВИ».
— Я вложу это в ваш формуляр. Я понял.
— Нет, нет, пожалуйста, я хочу чтобы вы вернули ее мне.
— Вы хотите продолжать видеть этот детский сон?
— Я хочу навестить этого молодого человека до казни и предложить ему, уговорить его получить единственное утешение, которое ему осталось — веру!
Камера. Олли в трусах сидит на уголке своей койки, когда в камеру впускают нервничающего, сильно потеющего но ухоженного молодого студента. Посетитель хрипло дышит.
— Я могу… извините… мне можно, присесть куда-нибудь?
— Садитесь на этот стул.
— О да. Спасибо. Благодарю вас.
Студент садятся и немедленно вынимает из кармана бумажную коробочку с таблетками, достает несколько белых таблеток и бросает их в рот.
— Я пришел, чтобы увидеть вас.
— Я так и думал. Что у вас в этой коробочке?
— Таблетки… от состояния.
— Какого состояния?
— Небольшого… повторяющегося… сердечного расстройства.
— А…
— В этом состоянии у меня рот очень сильно пересыхает. Можно мне немного воды?
Олли наливает в эмалированную кружку из крана в углу камеры.
— Спасибо.
— Вам незачем шептать. Охранник в самом конце коридора. Что вас заставило прийти сюда?
— Э-э… просто хотелось поговорить, — все еще шепотом.
— Мне нечего сказать, кроме того, что мне сказали — завтра я иду.
— Идете куда?
— На электрический стул.
— Ох… Нужно одну-две минуты, чтобы мое состояние… э… пришло в норму.
— Разрешите посмотреть на коробочку с вашими таблетками.
— В такую жару, как сегодня, нельзя держать их в кармане рубашки. От пота коробочка размокает, и таблетки слипаются.
— Я постараюсь… запомнить в будущем.
— Могу я… мне бы хотелось… прочесть вам что-нибудь.
— Что?
— Двадцати первый псалом.
— Я же сказал — больше никаких капелланов.
— Я не капеллан, я семинарист. И я, должно быть, чужд вам со своим сочувствием ко всем непонятым в мире.
— О, вам приходится сочувствовать многим.