— Я думаю… я не сомневаюсь, что вас вообще не забудут.
— Вам смочить полотенце?
— Я не вижу никакого полотенца.
— Вы на нем сидите. Поэтому и не видите.
— Оно не очень чистое.
— Достаточно чистое.
— Зачем вам полотенце?
— Мне — ни за чем. Оно нужно вам.
— Зачем?
— Вытереть пот с моей спины.
Он переворачивается на живот. Студент немного колеблется.
— Вам не нравится мой запах?
— Нет. Нет.
— Я чистый. Меня водили в душ.
— Да. Да. Да, но —…
— Я всегда старался поддерживать свое тело в чистоте. Я был очень чистым боксером — и очень чистым проститутом… Вы знаете, что я был проститутом?
— Нет.
— Вот так, и все эти письма — от тех, кто снимал меня на улицах. Когда я уже не мог заниматься боксом, я занялся проституцией.
Студент приближается к нему, как к опасному зверю, и начинает вытирать ему спину. Голос рассказчика: «Кажется, невидимые барабаны шли от конца коридора к запертой двери камеры, и сквозь решетки — к тюремной койке. Так билось сердце студента богословия. А потом биение стало неровным и дыхание его стало очень тяжелым. Он уронил полотенце и достал пачку таблеток, давно уже превратившихся в тесто».
— Еще. Почему вы перестали?
— Я… я…
— Если вам не нравится полотенце, потрите просто руками. — Олли изгибается и спускает трусы немного ниже. Показываются узкие скульптурно вылепленные ягодицы.
— Пожалуйста. Потрите руками. Они чище полотенца.
— Нет, нет, пожалуйста, я не могу! — Мучения студента непереносимы.
— Не бойтесь. В конце коридора двери. Они стукнут, если кто-нибудь войдет.
— Нет, мне надо идти. Мне надо идти.
Олли вскакивает, как пума, и хватает его за запястье.
— Вы видели, сколько мне пришло писем. Это счета от тех, кому я должен. Не деньги, чувства. Целых три года я бродил по стране, возбуждая чувства, сам не испытывая никаких чувств. Сейчас все изменилось, я начал чувствовать. Я одинок и скрываю то же, что и вы. Я знаю ваш тип людей. Все слишком изысканны или слишком религиозны, слишком образованны для Олли Олсена. Подальше от всего этого. Хватит. Все это не больше, чем куча дерьма. Я этого наелся. Я — чистый. А вы? Вы — чистый? Берите меня — так, чтобы я мог отплатить. К черту, молодой человек, вам нужно то же, что и им всем…
— Охрана! Охрана! О Боже!
В камере — Олли, начальник тюрьмы, капеллан, охранники.
— Господин начальник… письма, я хочу взять их с собой.
— Несколько писем? — спрашивает начальник.
— Нет, все. Я хочу взять их с собой.
— В ту комнату?
— И на стул, хотя бы несколько.
— Сынок, они загорятся.
— Ну и хорошо. И я вместе с ними.
Огромная гора писем. Их касается ранний утренний свет.