Гевиннер попытался перекричать грохот музыки.
— Что за воздух? — крикнул он. — Какой-то запах очень странный.
— Ах, воздух, — крикнула Вайолет, — это просто дым от Проекта.
— Что такое Проект? — крикнул ей в ответ Гевиннер.
Можно было уже не кричать, потому что «Babe’s Stomp» прекратился так же внезапно, как и начался. Вопрос, выкрикнутый Гевиннером, привлек ненужное внимание во внезапно повисшей относительной тишине.
Уголком рта Вайолет сказала:
— Об этом пока ни слова.
А потом она воскликнула:
— Уильям, Уильям!
Невозмутимый мужчина в униформе, наверное, служивший семье, вынырнул из толпы, чтобы забрать у Гевиннера квитанции на получение багажа.
— А теперь, — сказала Вайолет, — мы пойдем и подождем в машине, познакомимся, если ты, конечно, не хочешь пропустить по маленькой в баре. Если честно — надеюсь, что хочешь. Мне самой адски хочется залить себе за воротник стингер[39]. Стоит мне немного пробежаться, и меня сразу начинает мучить жажда. Поэтому, Принц, вперед — по этой лестнице, в зал под крышей. Ты знаешь, мы все так разволновались, что ты возвращаешься домой после всех твоих путешествий. Давай сядем к стойке, так будет быстрее. Так где ты был в последнее время?
— В стране Полуночного Солнца, — сказал Гевиннер, уже зная по дикому, но тусклому выражению ее глаз, что она не обратит никакого внимания на его ответ, который он только что выдумал. А на самом деле путешествовал он по Манхэттену, где его спутник и наставник, доктор Гривз, пал жертвой передозировки «лекарства», которое он принимал для расширения своих ощущений. Лекарство не только расширило ощущения доктора Гривза, но и привело их в некоторый беспорядок, так что добрый седой философ и доктор гуманитарных наук сошел прямо с крыши пятиэтажного кирпичного дома в районе Тертл-Бей на Манхэттене, как будто отвечал на зов из внешнего пространства — а может, и не как будто…
В коктейль-баре аэропорта Гевиннер заказал кампари с содовой, но не получил, поскольку бармен не знал, что это такое. Вайолет проявила более напористый характер, приказав бармену подать им обоим по стингеру. Свой она проглотила так быстро, словно тушила пожар в желудке, а потом сказала Гевиннеру:
— Ну, Принц, ты отпил от своего стингера меньше, чем выпила бы птичка! Но ничего, я тебе помогу. — И она залпом проглотила и стингер Гевиннера. — То, что доктор прописал, — сказала она, — а я всегда выполняю приказы докторов. А теперь бежим к машине, пока семейные ищейки не заподозрили, что мы сюда заходили.
Глядя из окна машины по дороге домой, если это можно назвать домом, Гевиннер по-прежнему не находил ничего, что он когда-то знал в этом городке, который теперь сильно разросся и стал именоваться городом. Густой парк, где росли ивы, превратился в забетонированную площадку, полную обезьян, по ошибке принимаемых за детей — по меньшей мере, такое впечатление возникло у Гевиннера.