– А вот и я, готов к труду и обороне, – провозгласил он.
– А не пошел бы ты, Пашенька, куда подальше? – ласково сказал Анатолий Григорьевич. – Да так, чтобы я тебя больше не видел. На сегодняшнее дежурство у меня напарник есть.
Пока мы переодевались, Пашенька действительно куда-то испарился. Анатолий Григорьевич пошел продолжать работу над своей диссертацией, о которой они во время операции переговаривались с анестезиологом Михаилом Абрамовичем. Ну а я вместе с Любашей начал намывать операционную.
* * *
В это время в хирургической ординаторской состоялся значимый для меня разговор. Михаилу Абрамовичу временно делать было нечего, и он пришел поболтать со своим приятелем, уже без свидетелей. Когда он зашел, Анатолий Григорьевич сидел за столом и рвал уже второй лист бумаги.
– Что рвем? – индифферентно спросил Михаил.
– Да вот сочиняю докладную на этого козла, достал уже совсем.
– А я бы на твоем месте не спешил этого делать. Ты же знаешь, что его маман с нашим главным в хороших отношениях. А ты с кем сегодня оперировал, с пацаном? Да тебе первому скажут, что сам был пьяный и ни черта не соображал, что такое учудил. И можешь не оправдываться. Знаешь ведь – чем больше написано в истории болезни, тем легче прокурору дать тебе срок. Так что мой тебе совет: выбрось эту докладную и ничего не пиши. А Пашу поставь в состав операционной бригады. Конечно, завтра разговоры все равно пойдут, шила в мешке не утаишь, но это разговоры, их к делу не пришьешь. А пацан – это что-то! Ты заметил, как он реагировал, когда ты начал разрез? У него был такой вид, что это он проверяет, как ты можешь работать. А когда кровануло, он одним движением руки освободил тебе место для шитья. Да ты и сам ни разу не орал, как обычно на Пашку.
– Согласен, такого я еще не видел. Да я в его возрасте, кроме футбола и щупанья девок, ничем не занимался. А тут пашет как взрослый.
– Ну и привлекай его к работе. Только не вторым хирургом, а так, сбоку постоять, может, подержать что, подать. Ну ладно, Толя, у тебя, наверное, где-нибудь коньячок припрятан. Что мы, хуже Пашки? Скоро уже меняться будем, Витюня уже дома, я ему звонил, давай по рюмахену махнем.
* * *
В шесть часов вечера я, намотавшись до упора, побрел домой. Все-таки пятнадцатилетний возраст – не самое время для таких нагрузок.
Когда я зашел в квартиру, по маминому виду понял – ей уже все известно. Доброжелателей в больнице хватало.
– Та-ак, ну-ка пойдем побеседуем.
– О чем, мама?
– Как о чем? О твоей работе хирургом.
– Мама, ну а что я, по-твоему, должен был делать? Второго хирурга нет, у больного прободная язва, сама знаешь, что это такое. И потом, как я мог отказаться?