Люди Гхондра некоторое время тихо перешептывались, словно пристыженные, затем говор стал все громче. Разнородные кучки становились все агрессивнее, и через пару минут из толпы выделился человек особенно крепкого сложения, ростом не уступавший самому генералу.
— Мы подумали, Рейнхард, и решили: мы с тобой! Поддержим тебя и будем твоими ленниками! Пусть Гхондр летит в преисподнюю! Семеро из нас не согласны. Выпусти их без боя, и пусть уходят на сторону короля, если их там простят. Мы остаемся с тобой!
После этой фразы чернобородый выхватил огромный меч и, уткнув его в землю, пал на одно колено. Следом за ним то же сделали почти все люди вице-казначея Эрафии. Лучники и арбалетчики на стенах выходили из-за своих укрытий, радостно улыбаясь. Они были рады, что не пришлось стрелять по своим.
— Ну вот видишь, Генри, — обратился к Нагилю Рейнхард, — я же говорил, что удастся их перетянуть!
— Вы великий оратор, сир! Вы должны были стать канцлером, а не покидать Энроф.
Рейнхард тяжело вздохнул, будто перед его глазами вмиг пролетели целые годы жизни.
— Думаю, на то была воля не короля, даже не Инхама Ростерда и его торговцев, а могущественная рука Севера. Арагонцы хотят, чтобы ни мы, ни эльфы не стали достаточно сильны, чтобы действовать без оглядки на них, в этом вся соль! Увидишь, когда-нибудь они сами пожалеют о том, что у нас нет на самом деле права выбора. Меня и крестьяне, честно говоря, не так волновали, как это. Будь моя воля, я бы выгнал из церкви и ордена всю эту сволочь! Но теперь уже не погуляем, эх!
Он потер заспанные глаза.
— Пойду, подумаю у себя, никого не пускай.
— Да, сир! Вы опора старой доброй Эрафии, они не решатся вас тронуть, что бы ни случилось!
— Решатся, — ответил генерал уже из глубины зала, когда Нагиль с балкона еще наблюдал за расходившимися людьми, — решатся, еще как! Все изменилось, все…
Западная Эрафия, Александрет,
то же время
Гримли чихнул — из носа пошла соленая морская вода с примесью сукровицы. Он стоял около стены полуразрушенного дома в двух кварталах от бывшего авлийского консульства и отчаянно пытался вспомнить, что произошло. На улице было темно, и лишь далеко на западе небо было окрашено в буро-красные и багровые тона. Уже полчаса прошло, как он выбрался из-под горы мусора, в которую его затянул бурлящий поток, и в беспамятстве отправился бродить по заваленному прахом, мусором и вздувшимися телами городу. Иногда он натыкался на живых людей. Те вели себя весьма странно. Одни, видя его, бросались прочь, другие дрались между собой, деля найденную в развалинах добычу. Третьи сидели возле руин и плакали. Солдат гарнизона или королевской гвардии он так нигде и не встретил.