превратились в бесконечную череду трущоб. Крыши, крыши, крыши, покосившиеся стены, картон, дерево, кирпич, раздуваемый ветром полиэтилен. Над дюжиной пожарищ поднимался дым. И это — это Далхаузи. Конечно, я знал это название. И подумать не мог, что когда-нибудь оно станет названием гигантской помойки для этих новых отверженных Нью-Дели, согнанных сюда засухой и нищетой. Такое презрение выказывала новая Индия старому Авадху. Кому нужен парламент, когда всеобщая компьютеризация всех привела к консенсусу? В конце изысканного Раджпатха, где, как я предполагал, должны стоять старинные Ворота Индии, уходил в небо йотирлингам. Он был такой яркий, что я мог глядеть на него лишь доли секунд. Он отбрасывал жуткий, неестественный серебряный отблеск на царящие вокруг деградацию и страх. Он оскорблял мою чувствительность брахмана: действительно ли я вдыхаю запах голосов и слышу краски, а это покалывание, будто прикосновение холодного лимонного меха ко лбу, — излучение иной вселенной?
Кругом мельтешили люди, дым разъедал глаза, струи воздуха от аэродронов и летающих камер толкали в спину. У меня оставались считаные мгновения, потом военные изловят меня и выдворят отсюда вместе с прочей паникующей толпой. А то еще и похуже. Я видел на земле тела, вдоль линии пластиковых хибар надвигалось пламя.
— Сарасвати!
И она появилась. О, она появилась, тонкая, как хворостинка, в армейских штанах и шелковой блузке, но исполненная своей чудесной энергии и решимости, стремительно вынырнув из-за какого-то покосившегося строения. В каждой руке она тащила по ребенку, чумазому и ревущему. Совсем крошки. На этом месте она соскользнула с моего свадебного слона, чтобы танцевать с гуляками в этом своем смешном мужском костюме и пышных фальшивых усах.
— Сарасвати!
— Ты достал машину?
— Да, я на ней приехал.
Дети уже готовы были завопить во всю глотку. Сарасвати пихнула их ко мне.
— Отведи в нее этих двоих.
— Пойдем со мной.
— Там есть еще дети.
— Что? Ты о чем?
— Несколько детей с особыми потребностями. Когда небеса разверзлись, их бросили. Все вокруг бегут и бросают детей. Возьми этих двух к себе в машину.
— Что ты делаешь?
— Там внутри есть еще.
— Ты не пойдешь.
— Просто отведи их в машину, потом возвращайся.
— Армия…
Она исчезла, поднырнув под клубы надвигающегося дыма, и затерялась среди узких проулков и проходов между лачугами. Дети тянули меня за руки. Да-да, их нужно увести отсюда. Машина, машина рядом. Я развернулся, чтобы попробовать пробраться с двумя малышами сквозь колышущуюся массу беженцев. Потом затылком я ощутил волну жара. Обернувшись, я увидел, как огненный цветок расцвел на вершине здания, разбрасывая по сторонам куски горящего пластика. Я закричал, без смысла и без слов, и тут обрушился весь квартал, в реве пламени и тучах искр.