— Что-то я не улавливаю…
Он прислонился к чану, как если бы это была обыкновенная уличная стена. То, что плавало в жидкости, абсолютно его не смущало…
— У них с Приёр была чудовищная тайна…
— Какая тайна, черт побери, мсье Ланоо? У нас тут что, фильм ужасов?
— Приёр увечила трупы… — Он произнес это вполголоса, словно наши зрители могли разбить свои пластиковые стекла и придушить нас. — Она отрезала им пенисы, кромсала невскрытые части тела, отсекала языки…
— И вырывала глаза?
— Да… Она вырывала им глаза…
Человеческие аквариумы завертелись у меня перед глазами…
Эти истерзанные смертью тела, словно подвешенные в воздухе, этот витающий в резком белом режущем свете запах формалина заставили меня выскочить вон…
— Извините, господин профессор… Я не выспался и ничего не ел, только выпил кофе…
Он запер дверь на два оборота.
— Нечего стыдится. Вы бы не стали покупать билет в такой музей, верно? Хотя… — Он цинично усмехнулся.
— Почему этот служащий Тальон никогда ничего не говорил? — Мой голос прозвучал не совсем уверенно.
— Она с ним спала… Когда мы обнаружили этот истерзанный труп, Тальон, в надежде сохранить свою должность, все выложил.
— Что Приёр делала с отрезанными органами?
— Ничего. Тоже сжигала.
— А чем эта история закончилась?
— Мы попросили Приёр покинуть факультет…
— Самый легкий выход… Никакого расследования, никакой утечки информации, никакой дурной славы, так ведь?
Засунув руки в карманы и задрав голову, будто собирался сквозь стеклянную крышу созерцать звездное небо, он остановился перед фотографией сэра Артура Кизса.[34]
— Действительно, наименее болезненное решение для всех…
— Почему она занималась этими мерзкими делами?
— Чрезмерное влечение к патологическому. Очень сильная потребность исследовать, при столкновении с непониманием некоторых явлений ведущая, вероятно, к стремлению калечить. Что она искала в мертвых тканях этих тел? Неизвестно. Некрофилия, возможно, фетишизм. Анатом всегда стремится выйти за пределы видимого. Если он не контролирует свои ощущения, то представляет себя всемогущим… Легко, имея скальпель в руке и труп на столе, чувствовать себя Богом…
— Тальон поделился с вами подробностями своих отношений с ней?
— Что вы имеете в виду?
— Были ли это классические сексуальные отношения? Садо-мазо?
Он нахмурился:
— Да откуда мне знать? Вы принимаете меня за сестру Терезу?[35] Мы поспешили поскорей уладить это дело…
— Где я могу найти этого Тальона?
Он глубоко вздохнул:
— Погиб три года назад вместе с женой и двумя детьми в автомобильной аварии…
Мир Приёр рассеивался, как туман в лучах зари. Трупы сопутствовали ей в жизни, в смерти… во всем, чем она была… Голосом, в котором сквозила явная досада, я спросил: