Передо мной будто бурлящая Марони. Стена воды, пенясь, с грохотом разбивается о скалы. На другом берегу лежит в грязи истекающая кровью обнаженная женщина. Кровь, смешиваясь с речной водой, окрашивает ее в красный цвет. Женщина обращает ко мне исполненный грусти взгляд, тянет руки, шевелит пальцами, словно для того, чтобы притянуть меня к себе. Оторванная грудь плавает рядом в лужице, тоже ставшей красной. Кожу и мышцы живота рассекает разрез, в котором видна прозрачная пленка матки. Небо надо мной темнеет, воздух наливается влажным жаром, ветер гонит облака; тропическая гроза вот-вот сотрясет землю. Вдали борется с волнами надувная лодка, ревет мотор, преодолевая течение в направлении противоположного берега. Смутный силуэт на ее борту машет руками, изо всех сил кричит что-то по-креольски, но я не различаю слов. Суденышко пристает своим резиновым боком поблизости от лежащей женщины, и лоцман выскакивает на берег, бросив лодчонку на волю волн, чтобы стремительно скрыться в ближайшем кустарнике. В поле моего зрения, рассекая воду, выскакивают два окаймленных черным желтых отверстия, трепещут, исследуют поверхность, улавливают человеческое тепло. Веко ритмично падает на глаз и внезапно исчезает. Напоминающие жерло вулкана широкие ноздри вихрем взметают воду и держат направление на безудержно истекающую кровью девушку. В предвкушении восхитительной трапезы обнажаются клыки, лязгают челюсти, трепещут, втягивая сладковатые запахи, ноздри. Там, в Гвиане, меня научили мысленно определять размер каймана по расстоянию между его глазами. Значит, в этом около трех метров жестокости, силы, совершенного коварства. Девушка кричит, в тщетном усилии откатывается в сторону. Каждый раз, когда она пытается шевельнуться, собственные ребра пронзают ей кожу. Я должен действовать и, хотя течение может унести меня, бросаюсь в объятия Марони. Вытянутый, как стрела, кайман устремляется к девушке и, словно испытывая удовольствие от беспомощности жертвы, с изысканной медлительностью поднимается на берег, неторопливо переставляя лапы и обнажив острые зубы.
При соприкосновении с моим телом вода взрывается яростными брызгами. Безумный гнев волны тянет меня вниз по течению, но я двигаюсь вперед, цепляюсь за скальные уступы и ветви мангровых деревьев, при каждом порыве ветра хлещущие по окровавленной поверхности воды. Женщина надрывается в крике, стонет, и ее жалобный голос внезапно превращается в голос Сюзанны. Ее лицо приобретает черты моей жены. И она кричит, кричит, разрывая мне барабанные перепонки. Раздаются выстрелы, и в небо взмывает стая туканов. Трапециевидный череп каймана лопается, зверь заваливается набок, скатывается по склону, и его, как мертвое дерево, уносит река. На опушке джунглей появляется размытый силуэт, некто окутанный черным плащом с красным исподом. На нем капюшон, но головы у него нет, лица нет, только капюшон, прикрывающий какие-то несуществующие изгибы. Передо мной возникает Человек без лица…