Первые серые облака дыма над моей головой затягивали скорбную комнату, изгоняя воздух порока, чтобы заменить его другим, худшим. Резким, грубым движением я распахнул ставни, открыл окно и торопливо собрал как можно больше покрывавших мебель простынь. Вернулся Кромбе.
— Скорей! Связывай их концами! И покрепче затягивай! — прокричал я, складывая белье на подоконнике.
Под мощным натиском жара, распространяющегося на нижнем этаже, у нас под ногами трещал пол. Дыхание огня опасно приближалось. Дым приобрел красный и оранжевый оттенок. Огонь чуял человека, огонь продвигался вперед, огонь играл с твердым желанием уничтожить все, что встанет на его пути, живое или мертвое.
Я выкинул самодельный такелаж в окно, закрепил его конец за трубу отопления и толкнул Кромбе вперед:
— Ты первый! Пошел!
Я слышал, как лопаются стекла, рушатся балки, как отвратительно трещит что-то внутри стен, словно в переборках корабля, который вот-вот развалится надвое. Кромбе перелез через подоконник, ухватился за ткань. Под тяжестью его тела льняные нити напряглись. Канат не рвался, но ни за что не выдержал бы веса двоих человек.
На полпути Кромбе взвыл. Конец связанных простынь горел, а снаружи из зияющих окон выползали языки пламени.
— Спускайтесь, комиссар!
Я без промедления оседлал подоконник, цепляясь за то, что еще связывало меня с жизнью, и повис в воздухе. Натянутая до предела ткань затрещала, готовая порваться. Кромбе, как Человек-паук, полз вниз. Потом я увидел, как еще через пять метров он шлепнулся в грязь. До моих ушей донесся ужасающий треск, за ним последовал крик боли, не вселявший оптимизма относительно состояния его щиколоток. Пламя у меня под ногами набросилось на простыни и принялось пожирать их. Отовсюду, словно привлеченные окружающей зеленью, летели красноватые брызги. Огонь жаждал пищи.
Шесть метров, отделявшие меня от земли, показались мне опасней, чем глубина Большого каньона. Свалившись отсюда, я бы разбился всмятку, как сырое яйцо. Выбор у меня был невелик, но все же я предпочел отпустить спасительный конец и всунуть пальцы в широкие трещины между кирпичами, представлявшими удобные уступы для лазания. Так я выиграл еще несколько метров, после чего прыгнул, ободрав в кровь кончики пальцев, колени и локти.
Приземление было жестким, но терпимым, разве что в момент удара о землю вершина позвоночника едва не проткнула мне основание черепа.
Кромбе стонал, обхватив руками щиколотку, расположенную под странным углом к голени. Он приземлился на единственный камень в саду.
Смертоносное буйство огня достигло столетних перекрытий дома, четыре этажа выгорели до каменного остова. Тлеющие завитки пепла, вращаясь, плясали высоко в небе, и их уносило свирепым западным ветром. Схватив Кромбе под мышки, я проволок его по грязи, устроил в безопасном месте и вызвал пожарных. А потом рухнул на землю, прислонился спиной к стволу бука и в отчаянии обхватил голову руками. Судьба снова свела меня с убийцей. Я снова опоздал, и Дуду Камелиа пришлось пожать плоды моей некомпетентности. Я не мог понять, каким образом убийца до нее добрался. Перед моими глазами стояла написанная кровью фраза «Коротких путей к Богу не существует».