Сиберски сдавленно охнул, а Леклерк схватил мышку, чтобы остановить просмотр. Когда я обернулся, оба ошеломленно смотрели на меня.
— Что на вас нашло? — спросил я, отделившись от стены. — С чего это вы так на меня уставились?
Молчание, побледневшие до синевы лица.
— Да отвечайте же, черт возьми!
Леклерк торопливо вытащил диск и сунул его в карман.
— Пошли! — приказал он. — Едем в Париж! Посмотрим позже!
— Скажите, что там, на этом диске?
— Шарк, ты должен…
— Говорите! Вставьте диск в компьютер! Верните его на место!
Сиберски крепко ухватил меня за рукав куртки:
— Вам не стоит это смотреть, комиссар… Не сейчас…
— Диск! — заорал я, пытаясь освободиться от его хватки. — Я должен знать!
Опустив голову, Леклерк протянул его мне. Я торопливо вставил диск в компьютер.
И тут я увидел то, чего никогда даже вообразить не мог. Если бы Леклерк предусмотрительно не отобрал у меня оружие, я пустил бы себе пулю в лоб…
Я спрашиваю себя, не бывает ли порой, что смерть становится предпочтительней жизни? Последнее путешествие улаживает многие проблемы. Как просто было бы закрыть глаза, в последнем усилии нажать указательным пальцем на гашетку и отправиться по длинному белому туннелю…
Вытянувшись на моей постели и укрывшись кружевом перистых облаков, солнце двигалось к закату в плюмаже красных предвестников прохладных осенних дней. Куколка валялась на полу в луже масла. Она как будто плакала, страдала и медленно умирала, как и я. В тот вечер я узнал, что сон больше не примет меня, что отныне у моих ночей появится бледное лицо моих ужасных дней.
Мне было страшно.
Образы, сменяющие друг друга на экране моих открытых или закрытых глаз, отрывали меня от реальности. Он постоянно являлся на своем скакуне, потрясая над головой мечом… Красный Ангел… Отец Михаэлис… Я видел, как колышется в воздухе эта черная сутана, видел черный капюшон, опущенный на какую-то полую форму… Я видел это, как собственное отражение в зеркале. Его зловонное дыхание терзало мои плечи, смех, словно извергающийся из его внутренностей, пронзал меня насквозь, и я закрывал уши руками.
Больше всего меня тревожила вязкая субстанция, которая залепляла сознание и не давала унестись к более благосклонным небесам. Я был одержим манией преследования, и на усилия, которые я прилагал, чтобы прогнать это овладевшее моей душой существо, уходила вся моя энергия. Я ощущал пронизывающие меня волокна печали, увлекающие мой разум в паутину полного безумия. Да… Слыша этот голос, осознавая свою неспособность прогнать отрывающие меня от мира реального образы, я понял, что схожу с ума…