— Вас что-то беспокоит, господин директор…
— Известно ли вам, что страховщики требуют, чтобы мы днем и ночью записывали на видеокамеры все происходящее в лабораториях? Мы обязаны хранить кассеты полтора года, после чего нам разрешено стереть или выбросить их.
— Значит ли это, что вы располагаете видеозаписью той знаменитой ночи?
— Частично. До кражи. Обычно защитники животных не прикасаются к камерам. Они предпочитают, чтобы мы… как бы сказать… обнародовали их отважный порыв… Но вероятно, один или два человека вернулись обратно вскоре после нашествия отряда. Они разбили камеры и унесли оборудование… Я все пытаюсь понять, зачем им мог понадобиться стереотаксический аппарат?
Я украдкой подмигнул коллеге:
— А можно взглянуть на запись?
Этот Адольф с приклеившейся ко лбу прядью повернулся к нам:
— Полагаю, вы догадываетесь, что злоупотребляете моим великодушием?
— Я надеюсь, у вас в этом есть своя корысть. Если мы прижмем эту организацию, вы избавитесь от многих бед. Или я ошибаюсь?
— Хм… Ну что же…
Он нажал кнопку.
— Я иду во второй видеозал. И чтоб меня не беспокоили!
Он пригласил нас следовать за ним. Снова эти пустынные коридоры, словно прорытые под землей. Строгая геометрия, бесконечные перспективы. Проходя мимо открытой двери, я различил поскуливание собаки. Слабое и очень редкое, томительная жалоба такой эмоциональной силы, что оно проникло в меня и потрясло. Было в этом сетовании что-то всеобщее, что, несмотря на языковой и видовой барьер, заставляет вас пронзительно ощутить страдание другого. Там, на алюминиевом столе, на спине лежал бигль. Его крестом расставленные и привязанные лапы выворачивались невероятным образом и, вырывая клочья шерсти и мяса, пытались освободиться от ремней. Прежде чем я успел разглядеть еще что-нибудь, директор проскользнул передо мной и резко захлопнул дверь:
— Нам прямо! Пойдемте, пожалуйста!
Перед моим мысленным взором возник образ истязаемой женщины. Мы прибыли к месту назначения. Нам пришлось спускаться под землю, и мы все шли и шли по бесконечным ступенькам.
Как в атомное бомбоубежище…
О божественное видение! Небольшое толстое растение, разумеется искусственное, весело подскакивая, пыталось придать печальному залу хоть толику радости. Директор отпер шкаф с этикеткой «Первый семестр 2002». Тщательно выбрал нужную кассету и вставил ее в видеомагнитофон.
Вторжение защитников животных оказалось стремительным и разрушительным. Как если бы в посудную лавку запустили команду перевозбужденных игроков в американский футбол. Превосходно организованные люди в масках принялись освобождать собак, кошек, потом кроликов и мышей, и орды животных пушистой толпой ринулись в коридоры, словно с тонущего Ноева ковчега. В общей суматохе оборудование в помещении под непрерывно повторяющимися ударами бейсбольных бит превратилось в месиво битого стекла и нагромождение яростно растоптанных обломков.