Произнеся это все, Вадик сразу заржал.
Ага, значит, тот молчаливый крупный полный парень по имени Борис тоже Генкин, наверное, родственник тому завхозу, с которым я сегодня за грузчика работал.
— Ладно, пойдем маман мою поищем, пора из тебя человека делать, — опять рассмеялся Вадик. — Будешь на линейку ходить, по столовой дежурить, за водкой бегать!
Тут уже все закатились, и даже Боря Генкин.
Маму Вадика Калмановича, Маргариту Львовну, мы нашли недалеко от клуба. Это была крупная женщина с фиолетовыми волосами и с какими-то, как и у Вадика, негритянскими чертами лица. Она прогуливалась по аллее рядом с крепким широкоплечим мужиком, о чем-то с ним переговариваясь. Немного в стороне стояли Вовкины родители, мы к ним и подошли.
— Сейчас поедем, — говорит дядя Витя. — Нужно еще Маргариту домой завезти, машину на стоянку поставить и к футболу успеть. А вы чего от Маргариты-то хотите, признавайтесь, что задумали?
— Да вот, — отвечает Вовка, — Леха в лагерь намылился, хочет в ансамбле играть, так мы ее решили попросить.
— Ну что же, дело хорошее, — улыбнулся Вовкин отец. — Попросите, а я рядом постою, для страховки!
Тут и Маргарита Львовна подошла к нам: что, мол, поедем уже? И Вадика своего по головке погладила:
— Поедем мы, сынуль, веди себя хорошо.
А Вадик захихикал и говорит, что Леша тебе кой-чего сказать хочет, и меня к своей маме в спину подтолкнул.
— Слушаю тебя внимательно, лапочка! О чем ты меня хочешь спросить?
Маргарита так строго это слово «лапочка» произнесла, что у меня опять язык отсох.
— Так я… мне бы путевку., на гитаре… — пролепетал я, а Вадик тут же закатился.
— Скажи-ка, лапочка, у тебя родители в нашем институте работают? — спрашивает меня Маргарита.
— В каком нашем институте? — не понял я. При чем тут какой-то «наш институт»?
— Да ты с луны, что ли, свалился? — возмутилась она. — Наш институт — это Первый медицинский институт, лапочка, стыдно не знать! И лагерь от этого же института. А у тебя родители-то врачи?
— Нет, — говорю, — не врачи.
Ну, все, похоже, пролетел я с путевкой. Понятно, здесь нужно иметь родителей-врачей, чтобы в лагерь этот поехать.
— Не врачи? А кто? — продолжает Маргарита Львовна. — Кто родители-то твои?
— Химики, — развел я руками, — и мама химик, да и отец тоже.
А Вадик от такого известия так развеселился, что даже захрюкал. Вот черт, угораздило же меня с родителями, неужели трудно им было врачами стать, я бы сейчас без проблем на такой чудесной гитаре играл…
— Не у нас на кафедре работают? — опять Маргарита Львовна допытывается.
— Нет, — отвечаю, — не у вас.