Больше Виталик Хуторской в «Дружбу» не приезжал.
* * *
Я сидел и мудрил с журналом поступлений, в сводке не сходилось на одного человека. До пересменки оставалось всего ничего. В эту минуту в блок влетела Катя Орлова, она всегда так стремительно забегала, а сегодня, похоже, еще и куда-то опаздывала, наверное, на терапевтическую конференцию, которая у нас в восемь утра. Быстро подхватила со стола кипу историй болезни и в дверях бросила:
— Леша, ты что, оглох? Пятая койка аппарату сопротивляется, загрузить нужно!!!
Вдруг она запнулась, и мы оба, как по команде, посмотрели друг на друга, а потом на пятую койку, на которой вот уже неделю лежала эта девушка, самоубийца.
— не может быть!!!
Больные со смертью мозга не дышат сами, они не могут собственным дыханием сопротивляться аппарату, такого не бывает, не бывает, это аппарат чудит, или трахеотомическая труба забилась. Мы подбежали к кровати, нам хватило нескольких секунд, чтоб понять: нет, не в аппаратуре дело, но такого не может быть, чудес не бывает, не бывает…
Она дышала сама, дураку понятно, но мы все равно не верим, видим, но не верим. Только дня три назад приезжали из института Бакулева, когда стало известно, кто эта девушка. Ее коллеги приволокли с собой какую-то мудреную аппаратуру, снимали энцефалограммы, долго смотрели на них, пожимали плечами и говорили:
— Активности коры нет.
Поэтому с того дня на утренней конференции мы докладываем:
— Александра Журавлева, двадцать лет, отравление барбитуратами, состояние после клинической смерти.
И добавляем еще два слова. Эти слова — приговор. После них можно считать пациента донором органов.
— Церебральная смерть.
То есть мозг умер и диагноз подтвержден документально.
Но она дышала сама.
Я подозвал Катю, она посмотрела на то, что я показал, отпихнула меня и подняла ей веки. А в моей башке крутилась одна и та же фраза:
— В медицине все бывает, Паровозов!!!
Зрачок сузился, а главное, он реагировал на свет.
У Саши Журавлевой оказались зеленые глаза.
* * *
Мы шлепаем по ступенькам. Я, Балаган, Вовка и Юра Гончаров. У каждого на плече полотенце, идем принимать водные процедуры. Юрка нас отмазал от тихого часа, сказав крысе Надьке, что нам нужно репетировать. Ну а Костик знает, мы ему вообще редко врем.
Лестница эта всегда мне очень нравилась — длинная, крутая, хоть коляску с младенцем по ней запускай, как в фильме «Броненосец „Потемкин“». Она вела в овраг, а за оврагом — луг, окруженный речкой.
— Ну что, парни, на следующий год в бассейне купаться будете? — спрашивает нас Юрка.
— В каком таком бассейне? — не понимаю я. — Где?