— Мне всегда было интересно, что читают девушки, которые живут к югу от Брод-стрит, — вступает Бетти. — Я имею в виду серьезное чтение, за письменным столом. Мне кажется, вы успеваете начитаться до тошноты еще прежде, чем начнется ваша взрослая жизнь, и ждете не дождетесь, когда можно будет бросить книги и заняться в саду разведением настурций, душистого горошка и прочей чепухи.
— Ужин подан, — провозглашает Найлз, внося вместе с Фрейзер подносы со стейками, картофелем и луком, завернутыми в фольгу.
Вспышка эмоций, которая произошла этим вечером, вызвала у нас зверский голод. Мы прикончили половину стейков к тому моменту, когда в комнату вошел Айк, морщины на его красивом лбу выдавали озабоченность.
— Ты уложил Шебу, дорогой? — спрашивает Бетти.
— Надо было мне пойти к ней, помочь, — говорит Молли.
— Да, пожалуй. Помощь ей не помешала бы, — кивает Айк. — Вам всем следовало бы помочь ей. Но никто этого не сделал.
— Зачем ты так говоришь? Чтобы мы умерли от стыда и от чувства вины? — спрашивает Фрейзер.
— Шеба думает, будто все вы против нее, — поясняет Айк. — Будто вы взяли сторону доктора Кинг.
— Обе были хороши, — пожимает плечами Найлз. — Я ничьей стороны не брал.
— Давай налью тебе выпить, Айк. — Молли встает со стула. — Что будешь?
Обдумывая предложение Молли, Айк моет руки в раковине.
— Пожалуй, «Куба либре»,[51] — отвечает он.
— Ром с колой! — восклицает Фрейзер. — Не пила со школы.
— Мой муж — Че Гевара, — замечает Бетти.
— Твой муж — Понтий Пилат, — отвечает Найлз. — Долго ты еще будешь мыть руки?
— Плохи дела у нашей девочки. Очень плохи, — говорит Айк. — Когда она вышла из ванной, я вошел туда — на полу везде валялся кокаин. Я два пакета спустил в унитаз. У Шебы носом пошла кровь. Еле удалось остановить.
— Отчего ты нас не позвал на помощь? — спрашиваю я.
— Вообще-то ее надо арестовать, — говорит Бетти. Справедливость этих слов, отчетливый внятный голос Бетти повергают всех в молчание. — Если бы с таким количеством кокаина ты застукал своих брата или сестру, они у тебя мигом оказались бы в тюрьме.
— Я думал об этом, — отвечает Айк. — Я все обдумал. По закону надо арестовать. Но есть другая сторона… А как же наша дружба? Наше прошлое? Наша юность? Разве это ничего не стоит? Я решил, что есть нечто поважнее полицейского жетона.
— Тебя могут уволить с работы, Айк, — говорит Фрейзер. — И как раз накануне вступления в должность шефа полиции. Это будет скандал столетия.
— Выйдет роскошный материал для газеты, — откликаюсь я.
Все взгляды обращаются ко мне с неожиданно враждебным выражением. Вот вам расплата за уникальное чувство юмора. Даже лучшие друзья не могут разделить его с вами и принимают ваши слова всерьез, хоть вы пребываете в самом шутливом настроении.