— Твоя мать отвезла меня на плантацию, я забрал машину и вашу одежду. — Отец протянул нам мешок с одеждой и шлепанцами.
Мы с Тревором молча сняли плавки, надели шорты и футболки. Я проклинал себя за то, что рассказал про человека в аллее. Я боялся, что из-за своей опрометчивости навсегда лишился дружбы близнецов, хотя совершенно не понимал, в чем моя вина и почему моя откровенность вызвала у них такую досаду.
Выйдя на пристань, мы пересекли Локвудский бульвар и повернули на Синклер-стрит, к дому. Отец по-прежнему пребывал в прекрасном расположении духа и умудрялся поддерживать разговор с близнецами. Мы проводили их до дома, где миссис По смотрела телевизор в гостиной. Когда я прощался с Шебой, она удивила меня: обняла и поцеловала в щеку.
— Это был прекрасный день. Я все объясню Тревору. И другим этот день быть не может.
Я пожал ей руку, и тут она вложила мне в ладонь записку. Вдруг это любовная записка, размечтался я. О любовных записках я читал в романах, но никогда их не получал. Отец положил руку мне на плечи, и это оказалось очень кстати. Нам было очень хорошо, мы не спеша шли к дому и обсуждали, что приготовим на ужин.
Едва оставшись один, я сразу развернул записку, которую Шеба тайно вручила мне. Это было не любовное послание, и все же оно поразило меня как громом.
«Дорогой Лео, — писала Шеба. — Прости, что мы с Тревором огорчили тебя. Мы знаем, кто напал на тебя. Из-за этого человека мы и живем воображаемой жизнью. На тебя напал наш отец. Да, Лео. Ты познакомился с нашим добрым папашей».
Четвертого июля я устроил вечеринку в честь окончания испытательного срока. Все утро мы с отцом расставляли столы и складные стулья, которые принесли из школы. Мать украсила каждый стол вазой с цветами из своего сада. Вечером отец жарил на углях кабанчика, оглашая темноту проклятиями в адрес енотов и бродячих собак, которые сходили с ума от запаха свежей свинины. Шеба с Тревором пришли утром и весь день помогали нам: чистили столовое серебро, вытирали столы, стелили скатерти, поскольку моя мать твердо заявила, что в ее доме никогда не будут принимать гостей на бумажных скатертях с одноразовой посудой.
В час дня приехал тренер Джефферсон со своей семьей, и они с отцом начали сооружать временный бар. Меня удивил богатый ассортимент этого бара: от самых простых напитков, вроде пива, до изысканных, вроде коньяка. Миссис Джефферсон со своей матерью принесли ящики с лимонадом и холодным чаем. Айка и меня по требованию отца послали купить еще льда, словно нам предстояло запускать ледокол. Мы сели в «шеви» и отправились в Северный Чарлстон.